— Какие богатые нынче демоны пошли, — недоверчиво протянул Всеяр. — Золотом щедрее щедрого разбрасываются.
— Да, — Ванька выпятил грудь. — Мы такие.
— Один-один, — признал Стёпка. Ему было смешно. Очень уж потешно выглядел гордый своими подвигами экзепутор. — Вы подкупили таёжных воевод, мы подкупили элль-фингов.
— А давай… — предложил придумавший какую-то каверзу Ванька. — А давай мы этих воевод у них перекупим. Эй вы, предатели, если мы вам каждому по сундуку золота заплатим, перейдёте обратно на нашу сторону? Нет? А если по два сундука?.. Не пихайся, Стёпыч… Тоже не перейдёте? Ну и ладно, всё равно у нас золота больше нет. Я пошутил. Да и не нужны вы теперь такие князю Могуте. Предатели никому не нужны.
— Уф-ф! — с показным облегчением выдохнул пресветлый князь. — А я уж, грешным делом, испугался, что вы сейчас перекупите всех наших союзников.
— Что же это за союзники, если их можно перекупить? — покривился Ванька, презрительно глядя при этом на продажных воевод.
— Тебя это, верно, удивит, демон, но перекупить можно всех.
— И даже пресветлого князя? — это уже Боеслав спросил. Они теперь втроём стояли посреди шатра, три задиристых подростка, не желающих принимать и понимать подлую правду взрослых.
Всеяр усмехнулся, развёл руками:
— Я неверно сказал. Перекупить можно почти всех. Но не меня.
— И не меня-а, — скривил губы крон-магистр.
Остальные молчали.
Стёпка захихикал:
— А всех остальных, выходит, можно. Я же говорю: изменник на изменнике.
— Золота у вас на всех не хватит, демон, — выговорил, будто прокаркал, Благомысл. — С элль-фингами у вас знатно получилось, не иначе, подсказал кто, как бы не сам Серафиан. Но ты шибко не радуйся. Вернутся они и довольно скоро вернутся. Впустую вы золото потратили.
— Небось, жалеете, что оно не вам досталось?
— Жалею, что не посадили мы тебя вовремя в клеть, — отмахнулся Благомысл. — Ну да ещё не поздно.
— Вам же всё равно не победить, — удивился Стёпка. — Нас больше. Если начнётся война, вас просто сметут. На что вы надеетесь?
— Усмирение бунтующей че-ерни — это не война-а, — поправил его Д'Варг. — Это называется установлением надлежащего поря-адка.
— Вот когда таёжные рати турнули вас из Усть-Лишая, это и было установление поря-адка, — возразил Стёпка. — Правильно я говорю, Боеслав?
Княжич согласно кивнул.
Всеяр требовательно поднял руку над плечом. Один из стоящих за спиной бояр тут же вложил в неё свёрнутый в трубку пергамент.
— Княжич, — веско произнёс Всеяр. — У меня есть к тебе хорошее предложение. Видишь, вот это согласный ряд. На нём нет только подписи твоего отца. И ты, и я, и мы все прекрасно знаем, что он никогда его не подпишет. Ты моложе и, надеюсь, умнее. Поставь здесь свою подпись и оттиск оберега и ты обеспечишь себе достойную и спокойную жизнь на многие годы. Подумай хорошенько, княжич. Одно твоё согласное слово — и в Таёжном улусе воцарится мир.
Боеслав покачал головой:
— Нет.
— Не спеши отказываться. Подумай, крепко подумай. Дважды такое не предлагают.
— Нет, — так же твёрдо повторил княжич.
— Молодец, — шепнул ему Ванька. — Не верь им, они всё врут. Наобещают с три короба, а потом обманут.
— А можно нам его посмотреть? — попросил вдруг Стёпка.
К его удивлению князь тут же протянул пергамент:
— Смотрите. Всё верно, всё по закону.
— По вашему закону, — уточнил Стёпка, подходя. — В Таёжном княжестве законы другие.
Он взвесил в руке пергамент — увесистая штука, это тебе не лист бумаги, да и заклинаниями ощутимо разит, — и передал его княжичу.
Тот развернул, вчитался в на удивление ровные строки (магия, не иначе), затем долго разглядывал печати и подписи под ними. А когда поднял глаза, воеводы-изменники невольно съёжились. «Убьют они княжича, — подумал Стёпка. — При первой же возможности убьют».
— Ну так что, кня-ажич? — лениво поинтересовался крон-магистр Д'Варг. — Пожалеешь своих люде-ей, приложишь оберег и своё имя? Место там е-есть.
Боеслав вместо ответа молча отдал пергамент Стёпке.
— Да, — горько прошептал он. — Все подписали. И печати магические стоят… Я не знаю, что делать, Стеслав.
— Зато я знаю, — так же прошептал в ответ Стёпка. И уже в полный голос спросил:
— А если я это ваш ряд сейчас сожгу?
Почти все присутствующие опять заулыбались. Только в руке у воеводы Стояна жалобно звякнул раздавленный бокал.