Старый вампирский князь испустил дух там же, где и сидел — превратился в высохшую мумию и осел на пол кучкой праха. Прочих вампиров слегка покорёжило, но не убило. Однако жажда крови покинула их безвозвратно, что для них было почти равнозначно смерти.
А проклятые демоны на этом не успокоились. Они, оказывается, только-только вошли во вкус. Кое-кому даже показалось, что они на мгновение превратились в настоящих демонов огня. Видение мелькнуло и пропало. Но последствия были чудовищны.
Все немороки как один упали там, где стояли. Сверкающие латами, непобедимые, как представлялось некоторым, рыцари без плоти, остались лежать изъеденными моментальной ржавчиной грудами металлических деталей.
Оркимаги с холодный испугом ощутили себя обычными орклами, лишёнными всех своих сверхспособностей и умений. Это было новое чуство, это было страшное чуство. Это был конец всякой карьеры и, без сомнения, конец благополучного существования.
В один миг превратились в обычных людей, не умеющих ни колдовать, ни магичить маг-дознаватель Благояр, колдун-оберегатель Полыня и Никарий с учениками.
Проклятые демоны, пробудив каким-то образом склодомас, едва ли понимали, что делают (хотя, конечно же, понимали, ещё как понимали). А жезл, выполняя их волю, мало того, что высосал из окружающих всю магию, он ещё и навсегда испортил защитные амулеты, разрядил все магические накопители, порушил все охранные заклинания, всю защиту на доспехах и оружии, разом обнулил все действующие клятвы и — этого пока никто не видел, но это было! — стёр всё до последней буковки с листов согласного ряда, развеяв попутно неотменяемые (как мнилось) печати.
Снаружи тоже было весело. Рыцарей и дружинников разбросало взрывной волной, чудом никого не поубивав и даже всерьёз не покалечив. Опутывающие дракона магические цепи полопались сразу во многих местах, отчего орфинги позорно повалились друг на друга. Освобождённый дракон расправил крылья и заревел. Смакла, утирая слёзы, направил его туда, где за опрокинутыми столами лежали вперемешку оркимаги, весичи и продажные воеводы, туда, где Полыня, все ещё крепко прижимающий к себе княжича, безуспешно пытался активировать амулет спешного перехода.
Купыря опоздал. Примчался на место, что называется, к шапочному разбору. Да и то не по собственной догадке — случай помог. Когда тормошил провинившегося Глуксу, тот возьми да и припомни: говорил, мол, в склепе Стеслав, что у Ванесия колдомас непонятный имеется. Мол, что скрывать это уже не надо, потому как почитай все про то уже ведают.
Вот так. Все ведают, а Купыря не ведал. Хотя, по всему, должен был узнать одним из первых. Тут-то ему и стало яснее ясного, по какой причине демоны так рвались к шатру и, главное, что они собираются там устроить. «Надо всё заканчивать» сказал Стеслав. Купыря тогда только усмехнулся про себя. Он-то прекрасно понимал, что ничего демоны изменить не смогут. Полюбуются издали на пирующих, в лучшем случае за столом посидят — на том и успокоятся. Но услышав от Глуксы о «колдомасе» буквально охолодел, яснее ясного представив, как «всё это» могут закончить юные неопытные демоны, не умеющие и не желающие мириться с несправедливостью, но получившие при этом могущественный жезл власти. А если они ещё и ухитрились его себе полностью подчинить…
Первый тревожный звоночек прозвенел, когда не удалось использовать амулет скорого перехода. Метнулся Купыря в одну сторону, в другую, сам себя ругая последними словами за постыдную растерянность… И тут по всему замку задребезжали отвечай-зеркала и дорогущий переговорный амулет на груди пошёл трещинами. Беда, ой, беда! Началось! Что делали Серафиан и прочие чародеи, Купыря не знал. Оседлав первого попавшегося коня, он во весь опор полетел вниз к Предмостью, потом вдоль по пыльной улице, распугивая прохожих, к месту переговоров… И опоздал.
Грохнуло так, словно взорвались сразу все имеющиеся в замке запасы громобоя. Магическую ткань сущего, невидимую, но осязаемую, перекорёжило и смяло, как ни разу доселе не случалось, аж в глазах потемнело. Чудом с коня не навернулся. Только отдышался, глянь — а впереди огромной белой птицей взлетает в небо купол шатра. Зашвырнуло его под самые облака, где ветер подхватил и унёс подсвечиваемое алыми лучами заходящего солнца рваное полотнище куда-то за Лишаиху. Да и пёс бы с ним, с шатром этим клятым, с отроками-то что? С княжичем?