Вокруг кто-то шумел, весичи, кажется, уже обнажили оружие, что-то невнятно мякнул Ванька за спиной, на них уже оглядывались, шумная круговерть улицы затормозилась, мир медленно кружился вокруг, словно Стёпка сделался вдруг центром мироздания. Он смотрел в упор в наглые, серые глаза, с трудом сдерживая яростно разбухающего гузгая и крепко сжимая в горсти уже начавший лопаться ворот кафтана.
— Винись перед княжичем.
Весичи надвинулись на него всей толпой, крепкие руки ухватили его за плечи, потянули назад, противно пахнуло винным духом, перед лицом сверкнуло лезвие меча… Рубить они его, что ли, собрались, соратника своего вызволяя?..
Стёпка досадливо двинул плечами, легко стряхнул с себя все эти чужие назойливые руки и оттолкнул княжьего обидчика. Тот попятился, запутался в собственных ногах и, если бы не стоящие позади дружки, непременно упал бы. Но — удержали. И уже готовы были бросится всей толпой. И не просто броситься, а бить смертным боем… Кто-то меч обнажил, кто-то схватил со стола кинжал… Только и остановило их всех, что Стёпка стоял уверенно, слишком уверенно для того, кто по глупому безрассудству вызвал на себя гнев сразу стольких воинов. Безрассудством здесь и не пахло — эвон как стоит, словно самому государю родня. Порубить никогда не поздно, разобраться для начала следует, кто таков…
— Не желаешь, значит, виниться, — сказал Стёпка. И произнёс вдруг то, о чём ещё секунду назад даже не помышлял. Гузгаю, спасибо, за подсказку, кому же ещё, чтоб ему там внутри когда-нибудь стократно аукнулось такое безрассудное своеволие:
— Вызываю тогда тебя на дуэль… на поединок. Княжью обиду только кровью смыть можно. Ты готов?
Ванька протяжно присвистнул. Стёпка оглянулся на Боеслава. Тот стоял за его спиной, гордо выпрямившись и яростно сверкая глазами. И Стёпка лишний раз убедился, что всё делает правильно.
— Т-ты… Т-ты, — прорычал белый от гнева весич. — Да я тебя сей же миг без поединка головы лишу. Ты на кого руку поднял, шелупонь безродная!
— Ну и на кого? — спросил Стёпка, подбоченившись и окинув весича предельно презрительным взглядом. — Назовись, недостойный сын своих родителей.
— Было бы перед кем величаться! — выпятил губу боярин. Он держал руку на мече, но оружие обнажать не спешил, по-видимому, не определившись ещё, с кем вдруг негаданно столкнула его судьба.
Окружившие место стычки прохожие жадно слушали. Бояре сверлили Степана ненавидящими взорами.
— А ты не величайся, — великодушно разрешил Стёпка. — Просто назови своё имя. Ежели оно у тебя, конечно, имеется.
— Я… — весич скрипнул зубами, переломил в себе гнев, оглянулся и повелительно мотнул головой, подзывая кого-то из толпы.
Невысокий, вычурно одетый отрок со скучным костлявым лицом выступил вперёд и, выпятив грудь колесом, привычно зачастил:
— Старший сын государева стремянного Радозара, оружничий княжьей охранной сотни Все…
— Кто здесь недозволенное творить осмелился? — прервал вдруг его властный голос. Отрок споткнулся и умолк.
Раздвинув зевак к ним вышел пожилой воин, лицо которого Стёпке было знакомо. Видел он уже этого светлоглазого весича в Проторе, в свите князя Всеяра. Даже имя припомнилось — Кромень. Вспомнилось также, что работает он начальником княжьей службы безопасности или как это тут у них называется. Фээсбэшник местный, в общем. Серьёзный дядька, с таким шутки шутить не захочешь. Одно хорошо — к демону у него никаких претензий быть не должно, ведь Стёпка тогда, помнится, помог разоблачить оркландского шпиона, и, значит, он уж точно — не враг.
Кромень сердито уставился на Степана и, явно сразу узнав его, проглотил чуть было не вырвавшиеся неосторожные слова. Похмурился, оценивая обстановку, покатал желваки на скулах. В отличии от расслабившихся на отдыхе дружинников он был при полном доспехе и при оружии. За его спиной, недобро поглядывая по сторонам, возвышался внушительный плечистый воин почти тролличьего роста и стати. Вот с таким амбалом Стёпка едва ли захотел бы связываться. Во всяком случае — крепко поразмыслил бы, прежде чем на подобную глупость решиться.
— Что ты здесь делаешь отрок? — спросил Кромень. — Отчего подле тебя шум и непорядок?
Боярин заметно приободрился, уже, видимо, решил, что наглого отрока княжья стража сей же час уволочёт в мрачные подвалы.
— Да вот невежу этого на поединок вызываю, — звонко сказал Стёпка. — Хочу его хорошим манерам поучить.
Кромень придержал дёрнувшегося весича суровым взглядом, вновь повернулся к Степану: