Стёпка тут же кивнул. Ему было всё равно. Пусть хоть через три дня, хоть через четыре, а Всегнев своё так или иначе получит. Боярин тоже не воспротивился, даже, напротив, почему-то обрадовался. Но явно не тому, что позорное поражение откладывается, он-то, понятно, о поражении и не помышлял. Видимо, пакость какую-то задумал, не иначе. Да пусть хоть сто пакостей задумывает, всё равно быть ему битым и перед княжичем извиняться так или иначе придётся.
— Смотри, демон, — чуть слышно сказал Кромень. — Запретить поединок я не могу, да и не желаю, но коли покалечишь боярина, светлейший князь тебя не простит, будь ты хоть сто раз в своём праве. Его отец при государе до высокого места дослужил.
— Не собираюсь я его калечить, — так же тихо сказал Стёпка. — Проучу немного и заставлю у княжича прощения просить. Слово демона.
— Ты княжича к отцу ведёшь? Вот и уводи его отсюда поскорее. Мой тебе совет.
Стёпка поморщился. Все всё знают, ничего ни от кого не скроешь. Если и в самом деле кто-нибудь задумает от Крутомирова внука избавиться, трудновато будет им в этом помешать.
Уходя, он оглянулся и поймал взгляд Всегнева. На удивление не было в нём ни злости, ни ненависти, а одно только безмерное удивление, словно оружничий в толк взять не мог, что с ним только что такое приключилось. Как бы там ни было, а вот и ещё один враг нарисовался нежданно-негаданно. Не сказать, что это Стёпку пугало, но и особой радости он тоже не испытывал.
Сидящий за соседним столом невзрачный маг-дознаватель, облачённый для отвода глаз в мантию войскового писаря, с неудовольствием смотрел вслед удаляющимся отрокам. Не удалось стравить демона с настоящим воином, Кромень не ко времени вмешался. Надо было с ним раньше сговориться, да кто же знал, что он рядом окажется. Ну ничего, время ещё есть. Ежели демон в самом деле на состязания пожалует, то случится ему там удивление немалое.
Ванька был мало сказать ошарашен. Он был просто убит. Причём — дважды и оба раза насмерть. На друга он теперь поглядывал даже с каким-то испугом, словно у того вместо головы выросла вдруг что-то совсем другое, словно насквозь знакомого Стёпыча вдруг подменили кем-то непонятным и слегка пугающим.
— Ты что, совсем сдурел? — сумел он наконец подыскать подходящие слова. — Какой бес в тебя вселился? Он же бы тебя в два счёта уделал, Всегнев этот мордастый. Видал, какой у него меч! Видал, какой он сам!
— Отвали, Ванька. Не уделал бы. Да и меч у него… ничего особенного. Только и радости, что ножны золотом да каменьями украшены. А золото, если хочешь знать, в бою никому ещё не помогло.
— Ты псих, — сказал Ванька убеждённо. — Начитался разных книжек и поверил, что сам тоже стал великим героем. А это не сказка, понял. Это настоящая магическая жизнь! Вот как дал бы тебе этот оружничий мечом по кумполу, узнал бы тогда, какой ты герой.
— Не дал бы. Силов у него маловато против демона устоять.
— Демон фигов, — сказал Ванька. — Ладно гоблин этот верит, что мы демоны, ну мы то… Мы то знаем же, какие мы на самом деле демоны.
— Ты не поверишь, Ванес, но мы с тобой самые настоящие демоны. Причём, почти непобедимые.
— Ага, — кивнул Ванька, сморщившись так, словно лимон разжевал. — Одной рукой махнул — все весичи разлетелись. Другой махнул — себе в лоб заехал. Ты настоящий меч в руках хоть раз держал?
— Держал разок, — признался весело Стёпка. Они уже дошли до моста через Лишаиху и перед поворотом к реке остановились, пропуская громыхающие повозки.
— Ага. И я уже почему-то поверил.
— Стеслав Варвария с дружками в честном бою победил, — сказал, оглянувшись, Боеслав. — И ещё Миряну-страдалицу от заклятия освободил. Это всем ведомо.
— Большая куча подвигов, — признал Ванька. Ему-то точно было известно, что Стёпка драться не умел и не любил. — Может, ещё кого успел без меня обидеть?
— Ещё оркимага, змея подколодезного, колдуна усть-лишайского Щепоту, гномлинов разных, колдуна-оберегателя Полыню, веских магов-дознавателей, ещё одного оркимага — не помню как его звали — с четырьмя рыцарскими немороками, разбойников таёжных, дружину боярина веского Хвалогора, ну и ещё всяких разных гадов… Сразу всех и не вспомнить.
— Силён брехать, — с уважением признал Ванька. — Ты ещё этих забыл… как их… высосов оркландских.