Я опять голубей посылаю и…
Знаешь, я поняла чудеса любви:
Таю я. А горюем – оба.
Я пишу тебе пламенно, каждый день.
Голубей посылаю с конвертом к людям.
Я уже повзрослела, так больно, Лель…
И так радостно…
Пусть меня нет теперь,
Только он как и прежде любит.
Сумасшедший
У него на глазах расцветают цветами стены,
Он подходит к окну с детской наивной улыбкой.
Аккуратно коснувшись ладонью небесной сини,
Нарисует на коже ромашки и маргаритки.
Ему – сорок три, душе – года три, наверно…
Разговаривал с ветром, лаская его потоки,
Клялся небу всегда себе оставаться верным.
Он один из немногих, а мог бы – одним из многих.
Нежно гладя тёплые спины любимых далей,
Поёт солнцу песни, целуя его лучи.
Когда вы взрослели, любили и предавали,
Он сердцу шептал:
«Пожалуйста, не молчи» …
Ключи от добра хранил он большим секретом,
Чтоб никому не вздумалось их забрать.
Каждое утро носил на груди амулетом,
Каждый свой день складывал он в тетрадь.
Стены ему колыбельные напевали,
Звёзды сны навевали, чтоб крепче спалось.
Когда вы друзьям своим ножик в спины втыкали,
Когда вам влюбляться в своих же врагов довелось,
У него на глазах расцветали букетами стены,
Он день начинал светлой своей улыбкой.
Рисуя на коже ромашки и маргаритки,
Касался ладонью своей он небесной сини.
Вы говорите мне, что он сумасшедший,
Но он в тысячи раз добрее вас и сильнее.
Настоящей
Стоит быть настоящей, а значит, пора меняться
– Не девочкой быть: легкой, воздушной, милой;
Белые платьица, юбочки, тонкие-тонкие пальцы…
А быть ярким солнцем, за которым и мира не видно.
Сменить окружение; на цветные одежды – свой серый цвет,
Рюкзак за плечо и вперёд, покоряя просторы.
Мне пора перестать чиркать всякий любовный бред.
Пусть ветер брызнет в лицо, под ногами струятся горы,
Крыши пусть манят удивительной высотой.
Дерзок мой первый шаг на дороге к вершинам.
Я могу разной быть: яркой, стервозной, плохой…
Главное, чтоб родные принимали меня и любили.
Я могу амулеты/круги на воде чертить,
Поить тебя приворотным, стихи на заклятья рвать.
Я – заклинатель жизни, стихов своих и стихий.
Я могу тебе в сотни раз больше, чем ты можешь представить дать.
Но, закрываю книги и выливаю зелье,
Надеваю кепку, беру рюкзак.
Пусть под ногами моими задышит зелень,
Пусть будет рядом друг мой и будет враг.
Пусть моё сердце стремится вперёд, к свободе,
К славе, к успеху (завистников не боюсь).
Я удаляю прошлое/память/номер.
Я улыбаюсь, танцую, звонко смеюсь.
Целую тех, кто мне нужен и тех, кто важен,
И мне не страшно, что кто-то послать не прочь.
Впереди, предо мной, горы, обвалы, башни…
А я распускаю косы, и наступает ночь.
Стоит быть настоящей, а значит, пора меняться.
Не девочкой быть: хрупкой, лёгкой, наивной;
Белые платьица, юбочки, тонкие пальцы…
Ведь я – яркое солнце,
За которым и мира не видно.
Ревнуй его
Ревнуй его ко мне, давай, ревнуй.
Ты думаешь, что он меня оставит?
Мы друг за друга больше чем горой,
Он жизни без меня не представляет.
Он – верный друг, и я верна ему:
Больному, злому, всё равно какому,
Когда звонит мне пьяным он в бреду,
Я за него не каменной стеною
– Я за него измерю круги ада,
Он боль мою ладонями утешит.
Ревнуй его, глупышка, если надо,
Ревнуй его, он мне печали лечит.
И если хочешь потерять – ругайся,
И истерить ты можешь, сколько влезет…
Но только после ты не обижайся,
Ведь я предупреждала. В каждой песне
Он красной нитью, чьим-то Дон Кихотом,
Он – моё лето зим так пять назад,
Он мои лестницы, обрывы, переходы
И брошенный случайно нежный взгляд.
Он – солнце, потемневшее в кладовке,
Кольцо на безымянном, мой уют,
Он стих, пылящийся на моей полке
И он из тех, что точно не уйдут.
И пусть нас разделяют километры,
Я за его спиной спасусь от пуль.
Не нужно, девочка, считать меж нами метры.
А, впрочем, ревнуй, девочка, ревнуй.
Весь мир для тебя
И пусть другая греет твои ладони,
Мои молитвы небу – о твоём счастье.
Я в свою зиму двери закрою, окна,
Чтобы не слышать чужого такого «здравствуй».
Ветер сметает с полок моих письма,
Стихи и чувства дышат уже на ладан,