Хозяйкой дома, то есть начальницей богадельни, была тогда сестра Берта Вурст, судя по всему, упорная, волевая женщина, которая вела маленькую войну с национал-социалистами и их властями из-за запрета на домашние крестины. Маргарите она союзницей не была. По соседству, на улочке Ам-Цигельвазен, где властями запрещена стоянка жилых автоприцепов, находится лавка мясных деликатесов Кюблера, если она существовала и в те времена, то Маргарита именно там и работала — на побегушках с семи утра до одиннадцати вечера? Думаю, да, а причитающийся ей заработок забирала богадельня «Вэхтерхайм» как уплату за проживание и уход за Эди, так что она всегда была в минусе.
Городской архив расположен на территории так называемого крестьянского подворья. Здесь сохранились регистрационные анкеты Маргариты и разрешение на ее пребывание. Фамилия: Фримель, семейное положение: замужем, гражданство: Испания. Однако в картотеке адресного стола есть ссылка на сообщение Штутгартского благотворительного управления, согласно которому она является немецкой гражданкой. В свою очередь благотворительное управление мотивирует представляемые сведения, ссылаясь на тот факт, что фрау Маргарете Фримель получила 26.08.1941 от Иностранного отдела, Штутгартское отделение, зеленое реэмигрантское удостоверение, выдававшееся только немцам.
Стало быть, сначала Маргарита и Эди прибыли в Штутгарт. Судя по регистрационной анкете, прежде чем поселить их 6 октября в «Вэхтерхайме» в городке Кирххайм, их сначала разместили в тамошнем приемнике для репатриантов, в гостинице «Централ» на Шлоссгассе, 16. В тот день газета «Текский вестник» сообщала об успешном развертывании наступательных операций, на юге Украины было взято в плен 12 000 человек, Англия потеряла 56 000 брутто-тонн и 476 самолетов, фюрер выступил со страстной речью и учредил военный орден Немецкого креста, местный предводитель Грос говорил в Вайльхайме о смысле происходящих событий, в Линзенхофене один рабочий выиграл в лотерею у некоего Кирхнера 500 рейхсмарок, а футбольная команда Кирххайма одержала в Нюртингене пусть с небольшим преимуществом, но заслуженную победу. В понедельник, 3 мая 1943 года, номер «Текского вестника» вышел более сдержанным по тону и с меньшим числом страниц. Горняку присвоено звание «Пионер труда»; все большевистские атаки отбиты; дубовая ветвь — отважному оберфельдфебелю; землетрясение на юго-западе Германии.
Ночное землетрясение на Швабской Юре, достигшее семи баллов по двенадцатибалльной шкале, вызвало сочувствие всего Вюртемберга и Бадена; часы остановились, кровати и тяжелые шкафы сдвинулись с места, двери распахнулись, вазы попадали со столов, в хлевах заревел скот. Даже если эпицентр находился бы непосредственно под «Вэхтерхаймом», Маргарита воспринимала бы случившееся лишь как часть катастрофы большего масштаба; ее страх имел другую природу. 3 мая 1943 года она вместе с Эди покинула город; согласно картотеке адресного стола она направлялась по адресу: Вена, 10-й район, 75, Эрнст-Людвиг-гассе, 10.
Это все, что сохранилось о ней в Кирххайме. Отчаяние в формуляры не занесешь.
Я знала Руди еще до того, как впервые увидела его. На него была заведена толстая секретная папка, из которой следовало, что он принимал участие в войне в Испании на стороне республиканцев и там женился. Бракосочетание было признано властями недействительным, и он делал все возможное, чтобы добиться разрешения вторично жениться на своей жене. С этой целью он часто приходил поговорить с начальником политотдела, а потом с Квакернаком или Кристаном. В конце концов ни один из них не мог устоять перед его шармом. Для нас у него всегда находилась приветливая улыбка, и если никого из эсэсовцев в комнате не было, он спрашивал, не нужно ли нам чего, чулки, или крем для обуви, или кусок мыла, например.
Одна моя приятельница работала в отделе цензуры, и иногда ей представлялась возможность читать его письма к испанке. Потом она целыми абзацами цитировала их нам на память. Таким образом, мы были участницами его любви и вскоре сами в него влюбились. Руди боролся за доверие своей жены, может быть, именно это потрясало нас, погребенных под бесконечными списками мертвецов, посреди смертей, и уверенных, что и мы, переписчики мертвых, не выживем. Мы отдавали себе в этом отчет, и ни Кристану, ни кому-нибудь другому не было нужды внушать нам: в лучшем случае вы умрете здесь от старческой немощи. Но даже если вы все же выйдете отсюда, вам никто не поверит.