Шел второй день пребывания московских гостей на тети-Светыной даче. Весь вчерашний вечер Манюня провела в душевных терзаниях – ей было очень неудобно за свое грубое поведение перед Олегом.
– Какая муха меня укусила? – причитала она.
– Небось какая-нибудь зловредная муха, – подливала я масла в огонь.
– Это ты так обзываешься или утешаешь меня? – разозлилась Маня.
– А нечего было человеку грубить! – пошла в наступление я.
После небольшого кровопролитного совещания мы все-таки пришли к совместному решению, что Манюне надо обязательно просить прощения у Олега.
Потом мы какое-то время рыскали вокруг тети-Светыного дома, все придумывали, в какой бы форме ей извиниться, чтобы и глубину своего раскаяния показать, и не сильно ударить в грязь лицом.
– Нужно извиняться так, чтобы никто другой, кроме него, тебя не слышал, – инструктировала я. – Ты просто подкрадешься к нему и шепнешь: простите меня, пожалуйста, я так больше не буду.
– Этого мало, мне нужно попросить прощения и еще кое-чего ему сказать, – упорствовала Маня.
– Что ты ему хочешь еще сказать?
– Я пока сама не знаю.
– Тогда, может, ты брякнешь первое, что придет тебе в голову? Можешь просто сказать: «Какой сегодня день хороший извините меня пожалуйста я так больше не буду!»
– Давай мы еще чуток погуляем, прорепетировать надо! – Манька умоляюще посмотрела на меня.
Ладно, гуляем дальше.
Наматываем круги, репетируем вслух извинения, мозолим глаза соседу дяде Грише, который уже с явным подозрением выглядывает из-за своего забора, беспокоясь, чего эти мы так упорно метим территорию по периметру тети-Светыного дома.
Каждый раз, равняясь с ним, мы важно здороваемся:
– Здравствуйте, дядя Гриша!
– Девочки, неужели вам больше негде гулять? – После нашего третьего невозмутимого приветствия у дяди Гриши сдают нервы.
– Негде! – Маня исподлобья смотрит на дядю Гришу. – Негде, а главное – незачем!
Дядя Гриша качает головой и отходит в сторону – не каждый взрослый в состоянии хладнокровно здороваться с двумя ненормальными девочками три раза подряд в течение десяти минут.
В момент, когда количество витков вокруг тети-Светыного дома реально угрожает перевалить за сотню, Маня решительно останавливается напротив калитки.
– Пора! – командует уголком рта и втягивает голову в плечи. Берет штурмом забор и боевым зигзагом, заметая следы, короткими перебежками от одного смородинового куста к другому, продвигается к дому. Я, затаив дыхание, бесшумно следую за ней.
Мы быстрые и ловкие, как сто тысяч гепардов, мы смертельно опасные, как занесенная над позвоночником косули лапа разъяренной львицы! Дай нам сейчас роту зловредных душманов – и они на своей шкуре испытают процесс радиоактивного бета-распада. Ни одна камера не зафиксирует наши слаженные передвижения – настолько убедительно мы слились с окружающим ландшафтом!!!
– Девочки, – как гром среди ясного неба раздается вдруг голос тети Светы, – что это вы там делаете? Зачем топчете мою петрушку? Ну-ка, вылезайте к веранде!
Секретная операция провалена. Мы пристыженно покидаем место нашей дислокации.
Тетя Света выглядывает из окна, у тети Светы такое недоумевающее выражение лица, словно невидимыми нитями поддели ее веки и сильно потянули вверх и вниз. Еще чуть-чуть – и ее глаза вылезут из орбит.
– Наринэ, Мария, вам не стыдно? Что это вы там затеяли?
Мы виновато топчемся на месте и молчим словно воды в рот набрали. Нам действительно очень стыдно. Тетя Света – самый лучший педиатр нашего района, она знает нас буквально с первого дня рождения и все наши болячки помнит наизусть. Можно сказать, мы выросли на ее глазах и при самом непосредственном ее участии. Поэтому ничего другого, кроме как позорно торчать живописной окаменелой кучкой посреди двора, нам не оставалось.
Вдруг открывается дверь, и на веранду выскальзывает девушка потрясающей, неземной красоты. Она невысокая и хрупкая, у нее большие миндалевидные глаза, изогнутые в полуулыбке губы, золотистая кожа и роскошный хвост каштановых волос. На ней темно-синие фантастические джинсы и кофта в обтяжку. Она вся какая-то светящаяся, нездешняя и прекрасная. Вот, значит, какая эта Ася! У меня больно сжимается сердце – никогда, никогда не променяет Олег такую красавицу на мою Манюню.
Ася разглядывает нас так, словно мы два вылезших на поверхность земли дождевых червя.
– Кто эти девочки, Света? – спрашивает она.
– Это Надина дочка со своей подругой, они почему-то прятались за смородиной и вытоптали мне все грядки с зеленью!
Ася изгибает бровь. Откуда-то из памяти всплывает слово «луноликая» и подпрыгивает невидимым мячиком на кончике моего языка. «Луноликая», – украдкой шепчу я, приноравливаясь к непривычному звучанию слова.