– Только мелкими глотками и делай вид, что ты что-то жуешь. Глоток и жуешь, потом окончательно глотаешь. Давай по-новому.
Выпив содержимое кружки, старший лейтенант запрокинул голову, упершись затылком о ствол березы, и заплакал. Маша погладила по его грязной всклокоченной голове, постояла еще немного вот так на коленях, потом отошла к костру. Ее ожидала гора дел – вымыть посуду, замочить горох, сходить на старое место за детским бельем, развешанным сушиться, постирать бинты, снятые с ран, постирать, тоже с мылом, его портянки, не забыть вырыть ямку для вскрытой банки с тушенкой – ее главного лекарства для красного командира, чтобы какое-нибудь мелкое зверье не сожрало ночью, и обязательно накрыть это место одеялом. Перед сном надо ему вымыть ноги, затащить в шалаш, накрыть вход лапником. Мать честная! Сколько дел! И выполнив намеченное, перед сном бросив в костер побольше хворосту, напялив на себя все теплое, придвинув к себе Мишку, укрывшись второй половинкой одеяла, мгновенно заснула.
…Проснулась она от какого-то далекого, очень далекого шума. Шума, похожего на тракторный. Он приближался и превращался в гул, сплошной машинный гул. Становилось ясно, что двигается колонна танков или грузовиков. Вот они совсем недалеко, наверно, в километре. Потом грохот стал уменьшаться, удаляться и исчез. Значит, где-то здесь рядом дорога. Место опасное.
Маша потянулась, взглянула на небо. Оно было светлым-светлым. Похоже, солнце взошло давно, но еще прячется за верхушками деревьев. Вот это поспала! И только сейчас вспомнила о сыне. Ба! Да он не разбудил ее в полночь. Впервые со дня его рождения он не потревожил ее! Повернулась к ребенку и увидела его веселые глаза и отцовскую улыбку. Да ты, оказывается, проснулся и ни звука! Какой молодец! Дал маме поспать. Да ты ведешь себя, как большой мальчик! Ну, доброе утро, дорогой мой! Здравствуй, мой зайчик! Сейчас мама сбегает кое-куда за кусты, потом оденет тебя в чистые ползунки и распашонку, и мы позавтракаем.
Вернулась, увидела – из шалаша самостоятельно выползает Николай. Не сразу, с трудом встал на ноги. Поздоровался, заулыбался:
– Вот видишь, уже почти хожу. Спасибо тебе, сестричка. Но пока я все же посижу у дерева.
Гороховый суп получился на славу! Как и в прошлый раз, Маша сварила молоденькие грибы и крапиву, вынула их, слила жидкость, положила туда чуть-чуть жира, кусочек мяса, несколько размятых горошин, один сухарь, но уже побольше вчерашнего, размешала, подогрела и в кастрюльке с ложкой отнесла к Николаю. Устроившись в сторонке, ела свой горох с салом и сухарями и украдкой поглядывала на раненого. Тот поглощал свой завтрак медленно, согласно ее инструкции, время от времени поглядывал на хозяйку, улыбался. «Видать, сильный человек», – подумала Маша. Уж кто-кто, а она знала, как нелегко голодному вот так спокойно, «согласно указаниям» поглощать пищу, которую зверски хотелось проглотить в один присест. Принесла чай с сахаром, села рядом, тоже с кружкой. Сынок лежал на одеяле, мурлыкал что-то свое.
– Ну что, получше стало?
Он согласно кивнул головой, потягивая чай и облизывая рафинад.
– Рана твоя за ночь стала получше. Гной уменьшился. Это все жрут его личинки.
– Щекотно только. Так и хочется их повыбрасывать.
– Ни в коем случае. Они – твое спасение. Они вылижут рану подчистую. Ни капельки гноя не оставят. Допьешь чай, перевяжу ногу. Вот только второй штанины нету, плохо.
Немного помолчали.
– Откуда и куда ты идешь, Маша?
Она рассказала. Вдруг вспомнила:
– Ты слышал шум, какие-то машины или танки недалеко отсюда проезжали?
– Слышал. Это немцы. Наверняка ищут таких, как я, из окружения. С этой стороны много выходило наших. Бои были. Я слышал.
– Тут дорога рядом?
– Мои бойцы, перед тем как покинуть меня… по моему приказу, доложили мне, как смотрятся окрестности. Значит, так. Там, на востоке, откуда шел шум, лес заканчивается. Вдоль опушки идет грунтовая дорога, примерно с юга на северо-восток. Справа от нас – деревня. Между деревней и лесом – большое картофельное поле. За ним – то ли ячмень, то ли пшеница, словом, зерно. Такую картину мне нарисовали мои бойцы. Так ли, не так ли на самом деле, не знаю.