Анатолий впервые увидел ее обезображенной горем. Ему показалось, что она собирается упасть перед ним на колени. Подхватив ее и усаживая в кресло, он сердито выговаривал:
— Как вам не стыдно! Расскажите, что случилось. Только не плачьте.
— Пришли, показали какую-то бумажку. Дворников привели. Все перевернули.
— Изъяли что-нибудь?
— Тряпки какие-то, пластинки...
— Заграничные?
Таисия Петровна кивнула.
— Скупал у иностранцев?
— Господи! Ну что он мог скупать? Мальчик же! Кто-то принес или подарил. Разве можно за это арестовывать ребенка?
— Ему, кажется, исполнилось семнадцать?
— И месяца не прошло. И разве в годах дело? Вы же его знаете, у него душа ребенка.
Таисия Петровна закрыла лицо мокрым платочком. Сестра поднесла ей рюмочку. Запахло аптекой.
Анатолий не раз видел Генку, еще в восьмом классе ростом перегнавшего мать. Широкоплечий, упитанный, он и одеждой и манерами старался походить на взрослых. Разговаривать с ним по душам как-то не пришлось.
— Волноваться рано, — сказал Анатолий, понимая, что говорит глупость. — Если за ним ничего серьезного нет — выпустят.
— Как ты можешь так равнодушно рассуждать?! — воскликнула Ксения Петровна. — Разве его можно хотя бы на одну ночь оставить в этой милиции — с пьяницами, ворами?!
В комнату вошла Катя. Она села в затененном углу у туалетного столика. Анатолий молча развел руками.
— Ты должен позвонить, тебя там знают, объясни им, потребуй! — продолжала Ксения Петровна, уставившись в него широко раскрытыми, возмущенными глазами.
— Что я могу объяснить? — также спокойно спросил Анатолий.
— Скажи, что ты знаешь этого мальчика, что он ни в чем не виноват, что ты просишь его отпустить.
— Никому я звонить не буду, потому что это бесполезно. Если Геннадия задержали, значит, есть на то санкция прокурора, и отменить ее сегодня никто не в силах.
Вошел Афанасий Афанасьевич. Теперь все были в сборе. Ксения Петровна повернулась к мужу, обеими руками показывая на Анатолия.
— Полюбуйся на него, полюбуйся!
— Насколько я могу судить, Анатолий, — вступил Катин отец, откинув назад красивую голову лысеющего льва, — речь идет не об использовании твоего служебного положения ради совершения неправомерных поступков, я бы первый возразил против этого, а о простой житейской услуге, вполне допустимой со всех точек зрения.
В дни первого знакомства с Катиной семьей Анатолия забавляли тяжеловесные периоды, которыми Афанасий Афанасьевич изъяснялся во всех случаях жизни. Потом речи главы семьи стали нагонять на него тоску.
— Как вы себе представляете эту житейскую услугу?
— Я полагаю, что ты можешь потревожить телефонным звонком кого-нибудь из знакомых тебе и вполне компетентных людей, можешь выяснить, насколько тревожна создавшаяся ситуация, а я убежден, что в основе этого огорчительного инцидента лежит какое-то недоразумение, можешь также уведомить товарищей, что арестованный юноша тебе не безразличен. И — как знать! — быть может, уже один такой, никак тебя не компрометирующий звонок сыграет свою положительную роль и Катин кузен сегодня будет ночевать под крышей родного дома.
— Не хочешь звонить — поезжай! — приказала Ксения Петровна.
Хорошо знакомая атака с двух флангов. Куда громче слов звучали: затаенная враждебность, оскорбительное недоверие, желание доказать его, Анатолия, бездушие.
Только Катины глаза, нацеленные из дальнего угла, и смятое лицо Таисии Петровны действительно взывали о помощи. Им он и ответил потеплевшим голосом.
— Поверьте мне... Я сейчас ничего не могу сделать. Одиннадцатый час ночи... Никто ничего мне толком рассказать не сможет. Завтра я постараюсь связаться со следователем, который ведет это дело. Может быть, мне удастся что-нибудь узнать. Да и то... Ведь следствие только начато.
Ксения Петровна заткнула уши и, раскачиваясь, повторяла: «Ужас! Ужас!» Ее сестра слушала внимательно. Только для нее он добавил:
— Ручаюсь вам, ничего дурного с ним за это время не случится.
— Но кому это нужно, чтобы мой мальчик сидел в тюрьме?
— Таисия Петровна! У нас тюрем для несовершеннолетних нет. Временно их помещают в изоляторы. А изолировать их нужно, чтобы они не замели следов, не сговорились, одним словом, чтобы не помешали следствию выяснить правду. Найдет следователь возможным, он завтра же выпустит Геннадия на свободу.
— А... если это затянется? — чуть слышно спросила Таисия Петровна.
— Есть определенные сроки, предусмотренные законом. В тяжелых случаях изолируют до суда. Будем надеяться, что до этого не дойдет.