По тому, как быстро Ольга Васильевна отвечала на любой вопрос, как уверенно, не сбиваясь, излагала свои мысли, Анатолий догадался, что все это говорено ею уже не раз, и продумывалось, и обсуждалось. Его заинтересовал конечный вывод.
— Что же вы предлагаете?
— Сделать второй шаг. Первый был сделан сразу же после революции и стал одним из ее важнейших достижений: была создана система общенародного здравоохранения. Сейчас мы стали много богаче, цели ставим перед собой все более высокие, — пришла пора создать такую же государственную систему охраны морального здоровья детей и подростков.
— Но как это будет выглядеть на практике?
— С моей стороны было бы глупо и самонадеянно рисовать законченную картину такой системы. Это дело ученых и государственных деятелей. Мы пока набрасываем черновую схему... Мы хотим только доказать необходимость охраны морального здоровья, а какие формы она примет — это, в конце концов, вопрос технический.
— Но приблизительно, — не отставал Анатолий.
— Отдельные разрозненные звенья этой системы уже существуют. Ну хотя бы тот самый изолятор, в котором ты собираешься работать. Чтобы было понятней, я опять вернусь к сравнению. Даже в те времена, когда не было всенародного здравоохранения, государство все же создавало холерные и прочие бараки. Нужно было изолировать больных, опасных для общества. Существовало одно, последнее звено несуществующей системы. Ясна моя мысль?
— Значит, я иду работать в холерный барак?
— Вроде того. Нынешние тюремные изоляторы и колонии для осужденных — те же бараки, которые государство вынуждено содержать, чтобы оградить общество от преступников. Теперь смотри, что получается. После того как была создана система здравоохранения, были ликвидированы корни холеры и чумы, и отпала необходимость в бараках. То же произойдет, когда начнет действовать охрана морального здоровья. Будут вырваны корни нравственной чумы, и отпадет надобность в изоляторах, в колониях. Преступность исчезнет. Ты останешься безработным.
Антошка захлопала в ладоши.
— Мы начали разговор о роли общественности, а ушли вона куда, — сказал Анатолий.
— Потому что одно с другим связано. В системе охраны морального здоровья все эти замечательные люди обретут настоящую силу. Чтобы оказать квалифицированную медицинскую помощь, нужно иметь специальное образование. Моральную же поддержку может оказать каждый душевный человек. А их у нас не счесть. Как только они почувствуют, что за ними авторитет и сила четко работающего государственного аппарата, они горы свернут. В этом, если хочешь знать, будет главное отличие системы охраны морального здоровья от привычного здравоохранения: немногочисленный штат специалистов-педагогов, социологов, юристов будет опираться на коммунистическую мораль и активность всего народа.
Анатолий любовался просветленным лицом своей учительницы. Он верил ей, как привык верить всю жизнь.
— А пока, — сказал он шутливо, — вы мне разрешите работать в обреченном звене вашей системы?
— Ну разумеется! Я уверена, что зря ты зарплату получать не будешь. Если убедишься, что работа пустая, — уйдешь.
8
Он не ушел. Хотя все оказалось труднее, чем он предполагал. Ксения Петровна встретила весть о его новой службе с открытым злорадством. Именно такое и должно было случиться с человеком, пошедшим ей наперекор. Лучшего доказательства его глубокого падения ей и не требовалось. Катя плакала. Афанасий Афанасьевич тяжело вздыхал.
С каждым днем возвращаться домой становилось все труднее. Иногда он себя обманывал, придумывал срочную работу, чтобы оттянуть уход со службы. Потом медленно шагал по улицам вечернего города, освобождаясь от ощущения изоляции, как будто пропитавшей воздух, которым он дышал весь день. Он всматривался в лица прохожих, прислушивался к их раскованным голосам и постепенно обретал желанное равновесие с окружавшей его обыденной жизнью.
Но чем ближе он подходил к своему дому, тем сильнее давало себя знать предчувствие другой изоляции, той, что ждала его за дверями уютной квартиры. Там не было решеток, там каждый приходил и уходил, когда хотел, там жила женщина — его жена, и там же он чувствовал себя более одиноким, чем на улице.
Сначала Анатолий пытался заинтересовать Катю судьбами ребят, попавших под суд, но она даже не притворилась заинтересованной. Со слезами на глазах она умоляла его оставить изолятор и найти работу «поприличней». Он жил, как пассажир на транзитной станции в ожидании поезда, который должен прийти и увезти его из этих постылых комнат.