Нахлынувшее на меня наслаждение было таким острым и неистовым, что мое дыхание, мой голос и вся эта ночь слились воедино и стали уплывать куда-то. Тело мое изогнулось, руки ослабли, по безвольно разжавшимся пальцам пробежали иголочки тока. Я почувствовала, что утопаю в этом наслаждении, но ничего не могла с собой поделать.
Северус припал ко мне, и в его глазах загорелся сумасшедший огонь. Его ненасытные губы требовательно приникли к моему рту. Я сдалась, я уступила, с упоенным удовлетворением шепча что-то неразборчивое. Его жадный язык протолкнулся между моих зубов, вернулся назад, снова погрузился в теплую глубину. Не отрываясь от моего сладкого рта, Северус вновь пробрался рукой к жаркому источнику.
Мое тело с радостью приняло это прикосновение, задрожав от волнения и удовольствия.
— Северус, пожалуйста, — простонала я в его губы.
Мое тело звало его, и он, ощутив призывное биение моего сердца, ответил на этот зов. Я вдруг почувствовала, что схожу с ума от этого приступа возбужденной страсти, сжигавшей все мое тело. Разве можно было удержать это буйство внутри себя и сохранить рассудок? Этому неистовству чувств нужен был выход, и если Северус не поймет это и не соединится со мной, я взорвусь. Нащупав ворот его рубашки, я потянула за пуговицу.
Северус пришел мне на помощь, одним рывком распахнув рубашку и вытащив ее из брюк. Я пыталась расстегнуть ему ремень, но мои пальцы дрожали, и Северус, осторожно отведя в сторону мои руку, справился с пряжкой ремня сам. Щелкнула кнопка на поясе брюк, и заскользила вниз «молния».
Северус не стал останавливать мою трепетавшую руку, отыскавшую жаркую, возбужденную плоть. Его дыхание стало прерывистым, когда я ласкала разбухавший под моими пальцами этот предмет вожделений.
Он приподнял на ладонях мою грудь и, затаив дыхание, стал смотреть, как вытягиваются и морщинятся розовые соски, окруженные яркими ореолами. Его пальцы сами собой потянулись к этим бутонам сладострастия и принялись осторожно массировать их.
— Как ты красива, — с тихим изумлением сказал он, скорее всего, себе самому.
— Северус, я хочу тебя.
Мой шепот был почти не слышен, словно легкий шелест ночного ветерка.
Северус еще крепче сжал мою грудь. Я сильнее сдавила его плоть.
Внезапно его руки оказались у меня на талии. Распрямив ноги, Северус сначала сел, а потом лег на кровать, увлекая меня за собой, чтобы я легла ему на грудь. Какое-то время я лежала, прижимаясь к нему и ощущая прикосновение густых волос, покрывавших его грудь, и прислушиваясь к глухим ударам его сердца.
— Как только ты захочешь, — прошептал Северус, подтягивая меня еще выше.
Я уперлась ладонями ему в плечи и приподнялась, затем, не сводя глаз с его лица, стала осторожно и медленно опускаться. Северус застонал от мучительного наслаждения.
— Ани, любовь моя!
Отрывистое дыхание и безумные удары сердца — все говорило о буре, бушевавшей в нем, которую он уже едва сдерживал.
Потребность вернуть ему хотя бы капельку того исступленного восторга, которым он наполнил все мое существо, каждую мою клеточку, болезненно отзывалась в судорожно сжимавшихся мышцах. Эта потребность становилась все острее, и мои глаза затуманились слезами.
Северус вздрогнул.
— Ани, — проговорил он хриплым от возбуждения голосом.
Оперев руки в кровать, он рывком поднял свой корпус и одним мощным движением бедер глубоко проник в меня, полностью овладев мной.
Я вскрикнула от наслаждения:
-Северус…. О, родной!
Ухватившись за его мускулистые плечи, я приняла его в себя, призывая взять всю меня. Я хотела его, хотела безумно. В момент наивысшего блаженства мы слились в едином движении, едином порыве. Наше единство было теснее, чем просто прижавшиеся друг к другу тела, глубже, чем жаркие вдохи, тихие, страстные мольбы и гортанные, хрипловатые звуки несказанного наслаждения.
Мы воспарили высоко над землей, поднялись на вершину вечной стихийной мелодии любви. Наши души сплелись друг с другом: две половинки единого целого нашли друг друга и, соединившись вместе, слились в удивительной эмоциональной гармонии. Наше дыхание сбилось с ритма, а тела лихорадочно дрожали от крайнего напряжения.
Охвативший нас исступленный восторг экстаза, ликующая нота которого звучала так мощно, торжественно и тревожно, мгновенно прояснил наше сознание, и, испив до дна эту сладкую чашу, Северус прижал меня к себе, крепко держал в своих объятиях.
Этот сумасшедший взлет был настолько головокружительным и внезапным, что мог бы разорвать наши сердца, если бы мы вовремя не опомнились.
Мы уснули быстро, утром я проснулась первой, Северус спал.
В школе почти никого не было, мы позавтракали в комнате и почти целый день провели в спальне.
Через пару дней нас навестили дети, мы поужинали в тесном семейном кругу.
Много смеялись и вспоминали детские шалости Алекса и Аннеты.
========== Глава XXIX. Две правды ==========
Ближе к концу рождественских каникул стали прибывать учителя и ученики, и школы опять ожила.
Эти дни Северус не вставал, отдыхал на кровати, много читал, и мы с ним бурно спорили на разные темы.
Утром четырнадцатого января я проснулась от его шепота.
— Северус… — протянула я спросонья.
— Анри… — шептал он.
Я открыла глаза и посмотрела на него. Он был бледен и тяжело и прерывисто дышал.
— Ты не выпил зелье, Северус? — спросила я его и приблизилась к нему.
— Оно давно уже не помогает, — прохрипел он.
Он притянул меня к себе, и я легла на его грудь.
— Северус… — прошептала я и прижала свое лицо к его шее, он погладил меня по волосам.
— Ани, я так много хотел тебе сказать, — прошептал он.
— Северус, только не говори, что это, именно сейчас, — проговорила я, и из глаз потекли слезы. — Прошу, скажи, что это не так! — умоляла я его.
— Счастье мое. Я так люблю тебя, — прохрипел он и приподнял мое лицо так, чтобы видеть мои глаза. — Ты только не плачь…
Из-за слез в глазах я мутно видела его, но его черные газа я не могла забыть. В них с каждым его словом угасала жизнь, и я заплакала еще сильнее.
Я понимала, что это все, но внутри меня все протестовало.
— Северус, нет, родной мой! -всхлипывала я. — Нет, милый, прошу, не оставляй меня!
Он только молчал и смотрел на меня. Он слегка прикоснулся к моим мокрым от слез губам и нежно поцеловал.
Он отстранился и прошептал мне:
— Я так и не долюбил тебя, любовь моя.
И тут все оборвалось. Он закрыл глаза и выдохнул, пульс вмиг исчез, и из его закрытых глаз потекла слеза.
— Нет! Нет! — билась я в истерике. — Северус… — плакала я у него на груди. — Любимый мой, нет… — взвыла я от боли, переполнявшей меня.
Его тело лежало неподвижно, он больше не дышал, я прижалась к его шее и умоляла его вернуться.
— Нет, Северус, не оставляй меня! — просила я его. — Милый, я не смогу жить без тебя! Я буду любить тебя всегда!
Я не могла, просто не хотела в это поверить, осознать, что его больше нет. Мне было настолько сейчас все равно, что я сама не хотела жить без него.
Я отправила патронус Люциусу, когда он влетел в нашу спальню, то увидел меня на полу рядом с кроватью, где лежал Северус.
Я сидела на коленях и прижимала одеяло к груди. Люциус посмотрел на кровать, потом на меня, и упал рядом передо мной на колени.
— Люциус, его больше нет! — взвыла я. — Нет, Люциус, его нет!
Люциус обхватил меня руками и притянул к себе, он молчал, но я чувствовала, как он нервно дышит.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — наконец сказал Люциус.
Он приподнял меня и отнес в кабинет Северуса на диван. Укрыв меня одеялом, он вернулся в спальню.
Потом я помню только отрывки, я куда-то проваливалась, потом возвращалось в сознание.
Я не соображала, что происходит вокруг.
Сначала Люциус крутился рядом, потом появились Драко и Гермиона. Они о чем-то говорили. Гермиона присела рядом со мной и приобняла меня, я закрыла глаза и положила свою голову ей на плечо.