========== Пролог ==========
Это сырое туманное утро началось с повешенья немецкого шпиона, внедрившегося в ряды РАО*. Он был в отчаянии, но старался скрывать это.
Это был крупный блондин около двух метров. Его белесо-голубые глаза с плохо скрываемым страхом оглядывали присутствующих. Волосы, похожие на мокрую солому, прилипли ко лбу. Ариец побледнел при виде виселицы.
Немца остановили у лестницы. Очевидно, партизане ждали кого-то. И этот кто-то, судя по всему, был тут главным.
Спустя две минуты к виселице вышел какой-то человек в чёрном плаще.
После снятия капюшона, перед казнимым появилось миниатюрное рыжеволосое создание восемнадцати лет. Однако, несмотря на возраст, глаза этой девушки были почти также безжизненны как у мёртвого человека. Казалось, будто в них никогда не горел тот пламень жизни, свойственный детям или молодым людям. Видимо, за свою короткую жизнь она повидала многое, что заставило бы взвыть от страха и заплакать.
Незнакомка прокашлялась:
- Итак, - Начала она, - сегодня мы собрались здесь, чтобы казнить Генриха Шульца за шпионство, убийство пятнадцати ни в чём неповинных селян, треть из которых была детьми, за многочисленные надругательства над телами живых и мёртвых девушек и женщин, а также за присвоение имущества румынских граждан и неограниченную эксплуатацию.
Тонкий девичий голосок звучал громко и чётко, оглашая приговор на немецком. В её речи был едва слышим прелестный акцент, свойственный народам восточной Европы, но эту прелесть невозможно было оценить в такой момент.
Шпион сглотнул, на нетвёрдых ногах взойдя на помост. Позади него шли два партизана с заряженными ружьями наизготовку.
Девушка взошла следом за ними. Она привстала на носочки, накинула на шею немца петлю и дёрнула за рычаг.
Люк открылся. Шпион сдавленно захрипел, пытаясь вдохнуть хоть немного воздуха. Сердце бешено колотилось, а в ушах звенело. Шея очень сильно болела, а дышать становилось всё труднее и труднее.
Последнее, что Генрих Шульц увидел в этот момент, это холодный взгляд партизанки. Ни одна мельчайшая мышца на её лице не дрогнула. Веки немца опустились и он, издав последний хрип, обмяк, болтаясь на верёвке.
Лишь после этого девушка едва заметно улыбнулась:
- Пусть висит здесь. – Сказала она на румынском, повернувшись к своим. – Пусть это будет предупреждением для остальных немецких свиней.
С этими словами румынка сошла с помоста, накинув капюшон на голову. Партизане пошли следом за ней, лишь переглянувшись.
Вскоре все они исчезли в тумане. А повешенный немец так и остался висеть, болтаясь в петле. Партизане никогда не хоронили тех, кого казнили. Не было времени на подобные церемонии с врагами.
Постепенно начался дождь. Вначале он деликатно моросил, но потом он начал крупными каплями низвергаться на землю.
Дождевые капли мягко постукивали по листьям деревьев, растущих вокруг, скатывались с холодных щёк повешенного, со стуком падали на помост виселицы, разлетаясь на более мелкие капельки.
Казалось, будто этот дождь пытался смыть виселицу, труп и даже само воспоминание места об этом событии.
Постепенно начал дуть ветер, раскачивая тело покойника. Казалось, будто сама природа была недовольна тем фактом, что шпиона казнили именно здесь и сейчас.
Дождь и ветер вскоре прекратились. Послышался шорох и чуть слышные ругательства на немецком. К виселице вышел небольшой отряд во главе с немецким офицером, который тут же начал осматривать место преступления.
Короткие светло-русые волосы немца были тщательно зачёсаны назад. Сам он выглядел озадаченным и немного рассерженным. В глазах читалось выражение, не предвещавшее ничего хорошего тем, кто повесил Генриха Шульца:
- Разделиться и искать. – Коротко скомандовал он, проводив взглядом своих подчинённых.
Вдруг офицер наклонился, явно что-то заметив. Немец осторожно поднял находку и начал рассматривать.
Это была небольшая рыжая прядка, влажно поблёскивавшая на свету.
Комментарий к Пролог
*РАО - Румынская Армия Освобождения
========== Глава 1 ==========
Рано утром в кабинет к оберштурмфюреру Шварцу Кёнингу вбежал Уве. Выглядел он взволнованным и немного напуганным. Видимо, случилось что-то экстраординарное, ведь юноша обычно держался спокойно:
- Герр оберштурмфюрер, произошло новое убийство! – Выпалил солдат, глядя на Шварца:
- Когда, какое и кого убили? – Спокойно спросил Кёнинг, встав из-за стола и внимательно посмотрев на своего подчинённого:
- Убили замкоменданта. А если точнее, то распяли. И вокруг раскидали листовки.
- Опять карикатуры?
- Да.
- Отправляйся на место убийства и жди меня. Я скоро приду.
- Так точно. – С этими словами Уве отдал честь и быстро вышел из кабинета.
Шварц вздохнул, пригладив ладонью свои светло-русые волосы. Затем он вышел из кабинета, по дороге думая над этим. Связано ли это с тем повешенным офицером, которого они нашли в лесу? А если да, то кто это делает и с какой целью? Кроме того, на месте повешенья была оставлена небольшая рыжая прядка. Быть может убийца хотел запутать следы. Может у него были рыжие сообщники?
С этими мыслями Кёнинг вскоре подошёл к месту преступления.
Зрелище было действительно ужасным. Неудивительно, что Уве был в таком ужасе.
Руки жертвы были прибиты к балкам огромным количеством ржавых гвоздей, которые были вбиты на неравномерную глубину. Офицеру выкололи глаза и, если верить дальнейшему объяснению коменданта, вырезали язык и кастрировали. И, очевидно, убийце это показалось слишком ничтожным, поэтому арийцу ещё выпустили кишки.
В довершение этого безобразия вся улица была просто усыпана листовками. Те листовки, которые лежали под умершим, были испачканы в крови.
Дело осложнялось тем, что единственным свидетелем был мальчик десяти лет, который утверждал, что видел человеческую фигуру в красном плаще и расписной маске. По очертаниям фигуры сложно было понять кем был убийца.
И тут мужчину осенило: и Генрих, и сегодняшний офицер всячески развлекались за счёт местных жителей. Оба изнасиловали многих румынских девушек, оба поубивали кучу детей. Пусть от мотивов преступления толком не оттолкнёшься, но это было уже что-то.
С подобными жалкими попытками противодействовать Шварц сталкивался уже не в первый раз за время своей работы. Он вообще видел много чего, но относился к этому с равнодушием.
Неудивительно, ведь Кёнинга с самого детства баловали и потакали его капризам, воспитывая бесчувственного самовлюблённого монстра, который привык только получать или, если надо, забирать. Он не боялся идти по головам ради своей цели, не придавал значения чужим страданиям, да и вообще был той ещё сволочью, чем гордился безмерно.
Тем временем в штабе РАО за столом сидела хрупкая рыжеволосая девушка и рисовала. Её длинные рыжие волосы были завязаны чёрной ленточкой чтобы не мешались.