Из-за горизонта вылетела зелёная звёздочка. Шварц улыбнулся и чуть прошёл вперёд.
В этот момент на Кёнинга со спины напала Лизель с ножом.
Дело было в том, что Мареш ушла недалеко от штаба, поэтому, услышав выстрелы, она успела вернуться обратно.
Шварц, услышав шорох, резко развернулся и схватил Лизель за руку, повалив её на землю:
- А теперь ты спокойно полежишь на земле, если ты так дорожишь жизнями своих товарищей. – Тихо прошипел Кёнинг, поставив ногу на спину девушки.
Лизель, понимая безвыходность ситуации, кивнула и покорно замерла. Мареш опустила голову, сморгнув выступившие слёзы. Такого предательства она явно не ожидала:
«Убить его надо было» - Подумала румынка, прислушиваясь к порыкиванию приближающегося броневика.
Шварц выпрямился, улыбнувшись.
Из броневика торопливо вылез Уве, на ходу выполнив воинское приветствие. Кёнинг коротко кивнул, будучи явно довольным складывающимися обстоятельствами:
- Возьми с собой остальных и иди зачищать ячейку.
- Так точно, герр оберштурмфюрер. – С этими словами юноша полез обратно в броневик.
Через полминуты Уве и остальные солдаты, вылезшие из броневика, быстро зашли в заброшенный дом и спустились вниз по тоннелю.
«Это конец. – Подумала Лизель, чуть слышно вздохнув. – Конец нашей родины, нашему народу и памяти о Румынии.»
Мареш болезненно поморщилась, осознавая это. Румынка прикусила губу, отчётливо чувствуя свою вину.
Шварц, наблюдая за немыми страданиями Лизель, усмехнулся:
- Не беспокойся. Твои друзья в любом случае умрут. – Заметил он, усмехнувшись. – Радуйся, что тебя не ждёт та же участь.
- Лучше ы я вместе с ними пошла на виселицу. – Процедила Мареш:
- Этого не случится. Ты слишком важна.
- Чем же я так важна? – Девушка усмехнулась:
- Ты много знаешь. Кроме того, я так просто не отпущу тебя. Не привык выбрасывать игрушки сразу. – Немец насмешливо фыркнул. – А ты слишком хороша, чтобы тебя выбрасывать.
Время текло мучительно медленно. Не было слышно ни криков, ни выстрелов, но румынка знала, что прямо сейчас под землёй её товарищей убивают в этом неравном и отвратительно нечестном бою.
Через час Уве и остальные солдаты с довольным видом поднялись наверх. Шварц, увидев их, тут же поднял Лизель за шиворот и потащил к броневику.
Девушка болезненно поморщилась, закрыв глаза. Ей не хотелось чувствовать своё позорное бессилие, не хотелось видеть этих немецких хищников, которые так легко загнали и перебили её товарищей. Девушке просто хотелось раствориться, стать частью воздуха, но никогда не чувствовать то, как её грубо хватают за шиворот как котёнка.
Немцы ехали в броневике в полном молчании. Мареш, в какой-то степени, это устраивало, так как Лизель не хотела слушать хвастовство и бравады со стороны солдат на данный момент.
Вскоре броневик подъехал к зданию комендатуры. Шварц, легко взвалив партизанку на плечо, вылез из броневика и зашёл внутрь. Уве и остальные пошли следом.
«Ладно, если свою ячейку спасти не удалось, то тогда спасу другие.» - Решила Лизель про себя, заранее придумывая и дополняя ту ложь, которой она собралась кормить этих немецких свиней.
Вскоре Кёнинг занёс девушку в допросную и ссадил на пол. Сам он сел за стол, приготовив бумагу и карандаш:
- Что ты знаешь о местоположении других ячеек?
- Чуть больше, чем ничего. – Солгала Мареш. – Сведенья обрывочны и могут розниться между собой. Самая «густонаселённая» ячейка находится в Бухаресте.
- Так и запишем. – Немец усмехнулся:
«Так легко сломалась? Хотя, после всего того, что я с ней сделал, это неудивительно.»
- Кто управляет этой ячейкой?
- Владислав Чаушеску. – Снова солгала Лизель:
- Сколько человек в ячейке?
- Около тридцати. – Выдохнула Мареш, внимательно глядя на Шварца.
Кёнинг улыбнулся, отложив бумагу и карандаш. Затем он медленно подошёл к Лизель, не сводя с неё взгляда:
- Неужели ты настолько глупа, что повелась на мою ложь, глупышка? Или ты настолько глупа, что веришь, что я поверил твоей бессовестной лжи? – Шварц тихо рассмеялся, повалив Мареш на пол и наступив ногой на её грудь. – Однако я не буду убивать тебя за это.
С этими словами Кёнинг перевернул Лизель на живот и, достав нож, начал быстро срезать одежду:
- Пожалуйста, не надо. – Девушка мотнула головой, всхлипнув:
- Надо. И это не обсуждается. – Шварц, уже избавившись от нижнего белья румынки, потянулся к толстой кипе карикатурных листовок.
Разделив эту кипу на две половины, Кёнинг быстро скатал одну половину в тугую трубку и, раздвинув рукой ягодицы девушки, резким движением вставил её внутрь:
- Больно! – Мареш громко закричала, запрокинув голову и зажмурившись.
- А ты что думала? – Немец протолкнул листовки глубже, но не до конца:
- Что ты не будешь это делать! Так нельзя!
- Почему же? – Шварц резко вытащил листовки, но не до конца:
- Потому что это плохо! – Лизель громко закричала, заплакав от боли:
- Судя по всему, тебе этого вполне хватило. – Кёнинг вытащил листовки:
«С её дерзостью можно было и без прелюдий.» - Подумал он, расстёгивая брюки и стягивая нижнее бельё.
Мареш, несмотря на боль, начала потихоньку выползать из-под Кёнинга. Видимо, девушка поняла, что он задумал. Лизель явно не собиралась испытывать это на себе.
Шварц вовремя заметил эту попытку бегства, поэтому он быстро и резко притянул девушку к себе за талию:
- И куда мы собрались? – Спросил он, насмешливо фыркнув.
Затем Кёнинг, раздвинув ягодицы девушки, резко вошёл в неё, выдохнув.
Мареш слабо застонала, вздрогнув. Девушку мелко трясло от боли, страха и стыда.
Шварц усмехнулся, начав проникать внутрь. Сначала он старался делать это как можно аккуратнее, однако спустя минуту Кёнинг уже грубо и жёстко насаживал румынку на себя, крепко держа её за талию.
Лизель жалобно и умоляюще стонала, опустив голову и умоляя всех богов на свете о том, чтобы это прекратилось. Девушка покорно прогнулась, прижавшись к холодному каменному полу:
«Вот это докатилась. – С искренней горечью подумала она, покорно постанывая. – Только поступила в РАО, а уже превратилась в немецкую подстилку.»
Эта мысль не давала Мареш покоя, заставив девушку расстроиться ещё сильнее. Боль от осознания этого факта ударила сильнее, чем физическая боль, которую румынка ощущала на данный момент.
Через некоторое время Шварц достаточно обильно кончил в Лизель и, выйдя из неё, сел неподалёку и начал одеваться.
Мареш слабо закашлялась, перевернувшись на бок и обхватив себя руками. Девушку мелко трясло, а из её полуприкрытых глаз текли слёзы.
Шварц подтащил Мареш к себе, перевернул её на живот и вытащил ремень из брюк: