Подобная вспышка ярости немного напугала немца. Он чуть ослабил хватку, и Лизель незамедлительно начала колотить его кулаками:
- Ticălosule! Nenorocitule! Un animal desfrânat*!
Шварц, не выдержав, крепко прижал Лизель к себе, не давая ей пошевелиться. Он прислушивался к её чуть слышным ругательствам в его адрес, который быстро прекратились. Мареш вновь заплакала, склонив голову и мелко дрожа.
Кёнинг так и держал девушку, начав баюкать её на руках в надежде на то, что румынка успокоится и, хотя бы, заснёт.
Партизанка, покорно обмякнув, чуть прикрыла глаза, чуть слышно всхлипывая и мелко дрожа. Мареш обхватила себя руками, как бы пытаясь защититься от чего-то. Шварц, заметив это, осторожно погладил Лизель по голове, чувствуя, как девушка постепенно расслабляется у него на руках. Немец усадил её обратно на кровать и ушёл. Вскоре он вернулся со своей рубашкой, которую аккуратно накинул на плечи румынки.
Лизель с удивлением и благодарностью посмотрела на Кёнинга. Затем Мареш торопливо всунула свои руки в рукава и также торопливо застегнула пуговицы дрожащими руками.
Шварц мягко улыбнулся, про себя отметив, что в его рубашке девушка выглядит крайне умилительно. С этими мыслями он вышел из комнаты.
Румынка закуталась в одеяло, свернувшись комочком на кровати. Девушка слишком устала для борьбы с врагом и со своей слабостью. Лизель чуть слышно вздохнула, шмыгнув носом и постепенно начав засыпать.
Шварц зашёл в комнату, держа в руках пачку печенья:
- Держи. Тебе нужно восстановиться. – Кёнинг сел рядом с Лизель:
- Нет. Если мне станет лучше, то вы снова будете делать мне больно. – Чуть слышно сказала Мареш, встрепенувшись и внимательно глядя на немца:
- Не буду. Обещаю. – Мужчина вскрыл печенье и протянул одно девушке:
- Я вам не верю. – Тихо ответила румынка, всё же взяв печенюшку.
Шварц с удивлением посмотрел на партизанку:
«Ей всего восемнадцать, а она уже так недоверчива. Как же война меняет людей!» - Подумал Кёнинг:
- Я не буду издеваться над тобой. Я уже понял, насколько тебе было больно и страшно, когда я это делал. Но пойми, что когда я не мог тебя поймать, я был настолько зол, что мне просто хотелось отыграться за то, как ты водила меня за нос. В этом нет твоей вины, ты просто выполняла свою работу, убегая от меня, а я свою, пытаясь тебя найти. Скажу честно, ещё ни один партизан так искусно и ловко меня не обманывал.
Мареш вздохнула и начала грызть печенюшку. Ела она аккуратно и медленно, явно пытаясь таким образом растянуть удовольствие. Очевидно, Лизель давно не видела сладостей, когда была партизанкой:
«А ведь она всё ещё ребёнок.» - Подумал немец, почувствовал сильное отвращение к самому себе.
Когда девушка съела печенье, Шварц поменял ей компресс на лоб и вышел из комнаты.
Лизель осталась наедине со своими мыслями и усталостью.
Комментарий к Глава 8
*Мерзавец! Скотина! Похотливое животное!
========== Глава 9 ==========
Шварц сидел за столом и что-то писал. Он не мог сосредоточиться на работе, так как он, в какой-то степени, переживал за Лизель:
«А ведь она всего лишь ребёнок. Она не виновата. Её просто поставили в такие ужасные условия. – Думал Кёнинг, нервно постукивая ручкой по столу. – В этом нет её вины. Она просто хотела защитить свою страну.»
Вдруг в дверь постучались. В комнату зашёл Уве, предварительно отдав честь:
- Герр оберштурмфюрер, снова произошло убийство. Оно почти похоже на предыдущие случаи.
- Веди. – Шварц встал и подошёл к подчинённому, внимательно глядя на него:
- Так точно. – Уве быстро вышел из кабинета. Кёнинг быстро зашагал следом, на ходу достав сигарету и спички и закурив.
У комендатуры находился обгоревший чёрный воронок, вокруг которого были разбросаны листовки. Листовки были без карикатур, но с эпиграммами, в которых обличался «буржуй немецкий», «эксплуататор» и «подлый рабовладелец». Шварц подошёл ближе, принюхавшись:
«Бензин. Судя по разводам, убийца торопился. Неужели Мареш солгала мне насчёт сообщника. Глупо, но благородно.»
Немец отчётливо чувствовал, как гнев медленно закипает в его душе. Как эта мелкая рыжая дрянь посмела его обмануть?! С этими мыслями Шварц пошёл в комендатуру.
Мареш встрепенулась, сев на колени, когда Кёнинг зашёл в комнату:
«Он злится. Что же случилось?» - Подумала Лизель, прикусив губу до крови и во все глаза глядя на Шварца:
- Мой маленький рыжий ангел, какого чёрта ты солгала мне об отсутствии сообщников во время убийств? – Вкрадчиво спросил он, сев рядом с девушкой и положив руку на её шею:
- В каком смысле? У меня действительно не было сообщников. – Румынка с ужасом посмотрела на немца:
- В прямом. Не притворяйся идиоткой и не ври. – Рука на шее чуть сжалась. Шварц медленно опустил Мареш вниз:
- Кто тут больший идиот ещё предстоит узнать. – Лизель ударила Кёнинга по руке. – Неужели ты в допросной не наигрался?
- Не наигрался. – Другая рука немца легла на голову румынки, крепко взявшись за волосы девушки:
- По тебе видно, извращенец. – Огрызнулась Мареш, попытавшись пнуть мужчину.
Шварц усмехнулся, устроившись на девушке сверху:
- А ты как была той ещё сволочью, так и осталась. Но это поправимо.
- Что ты имеешь в виду, придурок? – Задыхаясь спросила Лизель:
- А ты подумай. – Кёнинг отпустил шею девушки и начал расстёгивать брюки, другой рукой держа румынку за волосы:
- Что ты задумал, извращенец!?
- То, что тебя точно заткнёт на некоторое время. – Шварц усмехнулся, спустив бельё и проведя членом по губам Лизель. – Приступай.
- Ты больной или да? – Мареш с искренним возмущением посмотрела на немца, покраснев ещё гуще:
- Думаю, что да. – Кёнинг усмехнулся. – И постарайся ничего не откусить. Будет обидно, если такое прекрасное и юное создание расстреляют.
- Больной ублюдок. – Слабо выдохнула Лизель, зажмурившись. Затем она осторожно и неглубоко взяла член Шварца в рот, осторожно проведя языком по головке:
«Господи, как же это отвратительно.» - Подумала Мареш.
Кёнинг, держа девушку за волосы, проник глубже:
- Открой глаза и посмотри на меня.
Румынка чуть мотнула головой, слабо цыкнув. Девушке хотелось, чтобы это как можно скорее закончилось. Лизель не хотела чувствовать этот отвратительный горьковато-солёный привкус и это отвратительное нечто, больно проталкивающееся в её горло и не дающее свободно дышать:
- Тогда тебе будет ещё больнее. – Шварц усмехнулся, немного вынув своё достоинство и проникнув внутрь грубее, чем в прошлый раз.
Мареш глухо вскрикнула, покорно открыв глаза, на которых уже появились слёзы.
Кёнинг усмехнулся, продолжив дальше издеваться над девушкой. Ему нравился её взгляд снизу-вверх; покорный, кроткий, полный боли и до ужаса печальный. Этот взгляд возбуждал и заставлял дышать чаще.