- Где кончается мир?
- Там, где начинается океан.
- Как узнать, кто прав, кто виноват?
- Если кто прав - того судьба не обманет, а ежели нет, то наоборот.
- Почему аисты белые, а утки нет?
- Потому как аист - птица небесная, а утка - земная.
И вот, задал Кречет учителю вопрос, который его мучил с самого начала обучения.
- Почему я у тебя на обучении, а мой двоюродный брат рожден стать великим?
Так ответил седой, но все еще молодцеватый с виду, хоть и прошло тринадцать лет, учитель:
- Ответ не будет короток. Знаешь ли ты, что есть журавль вечерний и журавль полуденный, и это - две разных птицы? Вечерний и летает ниже, и не кричит солнцу славу. Полуденный - ярок и бел, и блистает на солнце, и кричит он при всех. Но дома у полуденного нет - он летает, а у вечернего - и дом, и семья, и гнездо его полно загадок. И не сами птицы выбрали, кем им быть, а день и вечерние сумерки взяли их в оборот.
Еще прошло немного времени, а о делах брата Кречета, а звали его Александром, говорила вся деревня и за ее пределами тоже поговаривали немало. Говорили, что от него не ушла ни одна девушка не утешенной, ни один кабан не подстреленным, ни один буян не наученным. И собирались молодого брата отправить в столицу учиться и работать.
А Кречет становился все печальнее и задумчивее с каждым годом. Была у него и подруга. Любил он ее за горячие сердце и руки. Шаман тому не препятствовал, но всегда говорил, что из-за страха быть одному Кречет и впрямь может остаться один. И тот ему верил, и попрощаться с подругой решил, когда этот страх у самого горла засел. Руки тянули девушку к нему, а сердце оберегало и уносило ее все дальше. Как только расстались они, шаман сказал:
- Готов! - сказал он и поманил ученика за собой в тот темный угол, где хранились, как думал Кречет, записки учителя.
- К чему готов? - недоумевал молодой человек, но пошел следом.
- Это - мои сокровища, - шаман обвел широким жестом неприглядный ворох бумаги. Ты умеешь читать на всех языках, кроме мысленного. А для этого нужно внимание - ууух! - передернул шаман плечами и подал ученику одну из бумажек. - Читай.
Кречет неловко повертел ее в руках, но никаких записей на ней так и не обнаружил, ни черточки.
- Что это?
- Бумага, конечно. - И тут учитель так грозно на него глянул, и как завопит не своим голосом: - Читай!
Отродясь он на Кречета не кричал, тем более так, и испугался тот не на шутку, глянул в листок, а там, как черным по белому написано:
- «Быстро бежит имярек его перетянуты ноги медным захвачен правый берег первой реки».
- Это что такое? - вновь недоуменно уставился на шамана Кречет.
- Мысли бумаги. Так же и все кругом, думает, пишет, стрекочет и развивается. И ты эти мысли способен глазами увидеть, умом прочитать, а надо будет - поймешь.
- Чудеса! - только и высказал ученик.
- Какое там! Вот, до этого было чудо, - что шаман считал чудом, он так и не пояснил, - а сейчас, лети! - и стукнул учитель его по лицу наотмашь, да так сильно, что он закачался от боли и стал падать, да так на пол и полетел, да не долетел - исчез.
Что ж, между делом, брат Александр? А он, как все и предсказывали, отправился в столицу. Только накопленные им самим и семейством деньги он потратил по-своему. Решил он стать знаменитым художником! И все было при нем: и лицо, и решимость, и пальто с меховым воротником. Он почти не рисовал, а что рисовал, выхватывали из рук, бросали деньги и уносили прочь. Сам он не видел, что писал. Лица девиц, его окружавших, сменялись как секунды в минуте. А сколько было алкоголя, рукопожатий и похлопываний по спине - не счесть! И имя его уже гремело заграницей. И кричал он со всех возвышенных мест, как ему хорошо и замечательно живется, и как он любит жизнь и отца с матерью, и кричал он их имена, когда на него был направлен свет, и все его видели...
И вот, остался он дома и сидит себе тихо, на графин с водкой глядя. А графин ему и говорит:
- Сааашкааа... - Он сначала опешил, а потом голос опознал и как схватит графин.
- Кречет! Милый мой братец, где ты?
- Здесь я, - раздается из-за спины.
Обернулся наш Сашка, а там - брат стоит, по-простому одет, как в деревне хаживали, и взор его к полу прикован, и вид в целом печальный.
- Ты как тут оказался? - вцепился в родственника Сашка.
- Был я и ветром в зеленой листве, был над Вселенной, в ее естестве... - протянул Кречет. - Ах, Сашка, такое в мире творится, кто б знал! - И опечалился, ушел в себя еще больше.
- Ты чего такой смурной? Мы же в столице! Я тебя с такой красавицей познакомлю - рад за двоих будешь!
- Знаю теперь, о чем думает журавль вечерний. А ты - журавль полуденный. Думаешь о чем ты? Чего желаешь? - Вдруг набросился с расспросами на Александра брат.