Керри-Энн увидела вверху логотип Инспекции по делам несовершеннолетних, и ей показалось, будто время повернуло вспять. Кошмар ее детства на этот раз обрушился на ее дочь.
Немного придя в себя, она помчалась по указанному адресу в администрацию округа, где ее мольбы встретили лишь стену холодного равнодушия. Ей сказали, что Белла в безопасности, и все. Женщина в приемной посоветовала ей нанять адвоката, отчего Керри-Энн окончательно растерялась. Кого она могла нанять? И чем будет платить ему? Керри-Энн ехала к своему поставщику, чтобы удовлетворить более насущную потребность, как вдруг, остановившись на красный свет, заметила рекламный щит, сообщавший о бесплатной клинике для тех, кто хочет излечиться от наркомании. Впоследствии она никак не могла вспомнить, что же именно подтолкнуло ее двинуться в том направлении. Если верить создателям программы «Двенадцать шагов», в дело вмешались высшие силы, но она и сама понимала, что для нее это был вопрос жизни или смерти, выбор между тем, броситься ли ей в пропасть с высокого обрыва или постараться отойти от края. Потому что она была уверена в одном — жизнь без Беллы для нее не имеет смысла.
Первая неделя в реабилитационном центре прошла для нее как в тумане, и большую часть ее она провела в отделении детоксикации, на сильнодействующих лекарствах, едва ли соображая, где она и что с нею происходит. Постепенно туман рассеялся, и последующие недели оказались наполнены встречами — с консультантом, с наставником, с членами своей группы, — перемежаемые рутинными общественными обязанностями и черновой работой. И все это время ее преследовало настойчивое желание — уколоться.
Этот месяц оказался самым долгим в ее жизни.
Керри-Энн сомневалась, что сумела бы выдержать, если бы не Белла. Она наивно полагала, что, завязав с наркотиками, она сразу же получит возможность забрать дочь.
Ее наставница в клинике, Мэри Джозефсон, бывшая героинщица, вот уже двадцать лет обходившаяся без адского зелья, посоветовала ей обратиться в Службу бесплатной юридической помощи неимущим, и там ее познакомили с Абелем Тоуссаном. Через несколько дней состоялось первое судебное заседание. Но уже на предварительном слушании стало ясно, что дела обстоят далеко не так блестяще, как ей того хотелось бы. Судья, дородный мужчина средних лет, у которого, скорее всего, были дети, отнесся к ней с таким презрением, что ей показалось, будто ее судят за тяжкое преступление — так оно, собственно, и было.
— Ребенок останется на попечении приемных родителей до тех пор, пока мать, — он скривился, глядя на Керри-Энн с высоты своей скамьи, — не сможет убедить суд в том, что она способна воспитывать дочь.
Помимо продолжения выполнения программы «Двенадцать шагов», еженедельных анализов на наличие наркотиков в крови и посещения класса родительского воспитания, ей предстояло найти постоянную работу и приличное жилье, провозгласил он.
— И сколько это еще будет продолжаться? Недели, месяцы? — со слезами на глазах обернулась она к своему адвокату, как только они вышли из зала суда.
Абель заявил прямо — в тот момент ей показалось, что он сыплет ей соль на раны, но позже она поняла, что это верный признак уважения:
— Я не могу ответить на этот вопрос. Все зависит от вас.
Один неверный шаг — положительный анализ на наркотики, потеря работы, неудовлетворительный отчет социального работника — и она вновь окажется у разбитого корыта, предостерег он ее.
— А вдруг случится что-нибудь такое, что не зависит от меня? — в отчаянии всплеснув руками, поинтересовалась она.
Он ободряюще улыбнулся:
— У вас все будет в порядке, только держите себя в руках.
Но вскоре Керри-Энн обнаружила, что одних хороших намерений недостаточно. Ее резюме, в котором содержалось лишь несколько упоминаний о случайной работе, не вдохновляло работодателей раскрыть перед нею объятия. Так что временная работа в магазине детских товаров останется лучшим из всего, что она могла найти, пока не получит аттестат о среднем образовании или не закончит какие-либо профессиональные курсы. А не имея полноценной работы, она не могла рассчитывать на «приличное жилье». Жизнь — это цепочка костяшек домино. Повали одну, и остальные последуют за ней. Ах, если бы только ей удалось обрести опору под ногами!..
И вот здесь могла помочь сестра. Линдсей оставалась последним козырным тузом в рукаве. «Господи, не дай мне все испортить хотя бы на этот раз!» — взмолилась про себя Керри-Энн. От успеха ее миссии зависело слишком многое. Белла уже начала привыкать к жизни у приемных родителей. Во время их разрешенных встреч она без умолку болтала о подругах в школе, о том, что они проходят в первом классе, и о том, куда она ездила на экскурсию с Бартольдами. А что будет через шесть месяцев, а тем более через год? Не перестанет ли к тому времени ее маленькая девочка спрашивать, когда же она сможет вернуться домой? Какими бы хорошими и отзывчивыми ни были Бартольды, они все равно не могли полюбить Беллу так, как Керри-Энн. Не забудут ли они о том, что у нее аллергия на пчелиные укусы? Обрезают ли они корочку с хлеба, как она любит, когда готовят для нее бутерброды? Не ругают ли они ее, когда она обмочится в постели, и утешают ли ее, говоря, что так случается даже с большими девочками? Для тех, кто знал историю жизни Керри-Энн, эти ее тревоги казались нелепыми. Да, она загубила собственную жизнь. Но она все равно оставалась матерью Беллы. И этого отнять у нее не мог никто.