Архонт подозвал обвинителей к себе. Посовещавшись, просьбу подсудимого решили удовлетворить. Сократ поблагодарил собрание и передал слово Аниту.
— Поздравляю, Сократ, — начал Анит, — ты был великолепен. Ты лишний раз доказал, что отлично умеешь притворяться дурачком. Я бы назвал это свойство умной простотой, или «Сократовой простотой», если тебе угодно. Что ж, твоя ловкость достойна восхищения. Ты был весьма убедителен. — В толпе послышались смешки, и Анит приосанился. — Однако наш Сократ не так уж простодушен. Он храбро ведет за собой народ к свету истины, бросая на обочине обманутых простаков.
Над трибунами прокатилась новая волна смеха. Архонт призвал к порядку. Не обращая на смешки ни малейшего внимания, Сократ ответил, что Анит и дальше может ломать комедию, если ему хочется. Хотя у Аристофана, сказать по правде, выходит смешней. Философ продолжал:
— Анит, ты приводишь аргументы в меру своих способностей. Не старайся унизить меня в глазах народа, чтобы со мной сравниться, ты и так давно отклонился от истины.
Анит заявил, что подсудимый делает за обвинителей их работу, оскорбляя суд и насмехаясь над ним. Высокомерие, достойное того, кто мечтает свергать правителей и вершить судьбы государства.
На это Сократ ответил:
— С каких пор, любезный Анит, интересоваться политикой преступно? Сам ты разбогател на торговле кожей, а теперь хочешь сделаться стратегом. Ты привык искать выгоду во всем, будь то политика или торговля. Ты из тех, кто не упустит возможности возвыситься за счет маленькой невинной лжи. Но берегись, Анит, здесь тебя слишком хорошо знают. Твои доводы жалки. Ты называешь врагом государства честного человека, который любит свое отечество. Кто поверит, что я изменник? Моя жизнь — вот главное доказательство моей невиновности. Я верю, что судьи не позволят обмануть себя и примут справедливое решение.
— Несомненно, — возразил Анит, обращаясь к суду и поворачиваясь к обвиняемому спиной. — Все не так просто. Никто не обвинит Сократа в стремлении к власти. Наш философ слишком горд и надменен, чтобы иметь дело с презренными людишками вроде нас. Он предпочитает готовить будущих тиранов, оставаясь в тени. Вспомним хотя бы тирана Крития и самого отъявленного врага Афин, Алкивиада. — Теперь Анит обращался прямо к Сократу, вбивая каждое слово, будто гвоздь. — Это были твои ученики, Сократ, и в науке твоей они преуспели.
— Они отточили красноречие, но не обрели ни мудрости, ни воли. В каком-то смысле эти молодые люди так и остались невеждами. Есть тут моя вина? Если я правильно понял, ты полагаешь, что учитель держит ответ за поступки ученика.
— А разве этот не так? — вступил Ликон.
— Это непростой вопрос, Ликон. Ты и вправду полагаешь, что из обучения всегда вырастает понимание?
По трибунам прокатился возмущенный ропот.
— А что же еще из него вырастает? Бобы что ли? — грубо спросил Мелет.
Толпа разразилась хохотом. Сократ спокойно дождался, пока установится порядок.
— Ты привел просто замечательный пример, Мелет. Воспитание действительно во многом подобно земледелию. Но кто возьмется утверждать, что жатва порождает зерно, а курица порождает яйца? Ответь-ка, Мелет.
— Во имя Зевса! Что ты нам голову морочишь? — Обвинитель угрожающе махнул громадным кулаком. — Куры несут яйца, а кто же еще? Нечего выставлять нас дураками!
На трибунах вновь поднялся шум, и архонт раздраженно призвал публику к порядку.
— Как я вижу, мы все согласны, что куры несут яйца, — примирительно сказал Сократ. — Но жатва сама по себе не приносит ни бобов, ни пшеницы. Урожай зависит от дождей и солнца, а результат обучения — от желаний и способностей ученика. Знания есть в каждом из нас. Хороший наставник помогает их освободить.
Анит позеленел от злости, но судьям ответ Сократа пришелся по душе: забавный старик, веселивший публику своими чудными речами, был куда милее хитрого кожевника. Философ продолжал:
— У меня нет и не могло быть учеников, ибо знания нельзя передавать, они живут в каждом из нас изначально. Тот, кто называет меня своим наставников, бесстыдно лжет.