К счастью для Необулы, гребцы проводили ночь в борделе, иначе он приказал бы им связать женщину и втащить на борт силой, как пленницу. Необула прошла на корму и застыла спиной к своему спутнику, провожая глазами едва различимый во тьме огонек проходившего мимо корабля. Еще не поздно было броситься в воду и спастись бегством. Необула застыла в нерешительности и вдруг почувствовала за спиной ненавистное дыхание мужчины, ощутила его поцелуи на своей шее, его руки на своем теле. Он говорил ей нежные слова, которые она любила когда-то, называл диким цветком, погибелью мужчин. Женщина впервые со всей ясностью ощутила желание убить его. Она закрыла глаза и сжала зубы, позволяя его губам скользить по своей коже, его рука скользнула под легкую ткань пеплума и ласкала ее бедро. Знакомый запах слегка кружил ей голову, пробуждая мучительные воспоминания. Он затащил ее под навес, опрокинул навзничь, порвал одежду, грубо навалился сверху. Необула не стала сопротивляться. Она послушно раздвинула ноги, словно собиралась отдаться посетителю в доме свиданий, разрешила ему войти в себя и принялась ритмично двигать бедрами, заставляя его стонать от удовольствия. Гетера позволила ему перевернуть себя и войти сзади, она сжимала его руки, раскачивалась в такт его движениям, а сама думала: «Я убью его, убью прямо здесь, этой ночью», и ненавидела всем существом. Нащупав рукоять кинжала, она ощутила острое наслаждение и застонала, позволяя ему проникнуть так глубоко, как он только мог, и он тоже застонал, зарычал по-звериному и повалился на нее, потный, красный, выжатый, омерзительный, ослепший от страсти. Прежде чем вонзить в сердце мужчины клинок, она заглянула в его широко открытые глаза. И поняла, что он счастлив принять смерть от ее руки.
ГЛАВА XXXIV
Спустя три года после тех загадочных похорон Продик пришел на могилу стратега, чтобы найти подтверждение своим догадкам.
Едва рабы начали поднимать гроб, в нос Продику ударил нестерпимый могильный запах. Софист отпрянул назад, стараясь не смотреть в яму. После нескольких бесплодных попыток вытащить ржавые гвозди, рабы решили разбить массивную сосновую крышку. Продик отошел подальше, чтобы уклониться от разлетавшихся в разные стороны щепок. Дерево вскоре треснуло, теперь оторвать крышку не составляло труда. Продик нерешительно заглянул внутрь. В гробу лежали мешки с землей. Три мешка с землей, и больше ничего. Софист мог праздновать победу. Настал миг его торжества, награда за немыслимые усилия. Вот они, славные останки, старый лис ловко обвел вокруг пальца все Афины. Как же он потешался, должно быть, наполняя мешки землей. Продик чувствовал себя человеком, разыскавшим неизвестный шедевр прославленного мастера.
Софист приказал рабам зарыть пустой гроб обратно и вернуть на место надгробие. Продик испытывал пьянящее чувство торжества после победы над сильным и коварным противником. Пока рабы закапывали могилу, он решил прогуляться среди могильных камней и сосен, чтобы как следует все обдумать. В небе метались стайки стрижей.
Медленно ступая среди могил, Продик рассуждал, что Алкивиад скорее всего пробрался в Афины, чтобы освободить Сократа. Впрочем, он мог не поспеть вовремя — морской путь из Фракии в Афины занимал не одну неделю. Продик решил подсчитать, когда именно Алкивиад мог узнать о приговоре и сколько времени ему понадобилось, чтобы добраться до города. А что если философ не стал опровергать предъявленные обвинения, поскольку надеялся, что Алкмеонид придет к нему на выручку, вернется в Афины и, возможно, сумеет совершить переворот, чтобы создать идеальную Республику, о которой мечтал Сократ? Сделанное Продиком открытие позволяло строить любые предположения и оставляло немало вопросов. Каковы были дальнейшие планы Алкивиада? Что если он вместе со своими сообщниками готовил восстание? Продик с ходу отверг такую возможность. Бывшему стратегу не на кого было опереться. Большинство его союзников сгинуло после падения Тирании Тридцати. Скорее всего, Алкивиад был совершенно одинок и беспомощен.
Из глубокой задумчивости Продика вывел стук лопат. В одной стадии от него хоронили какого-то человека. Софист подошел поближе. Могилу рыли пятеро чужестранцев, по виду — рабы-гребцы. Мельком поглядев на незнакомца, они продолжали копать. Продик поздоровался. Ответа не последовало. Бросив взгляд на окровавленный труп, софист тут же узнал его.
Перед ним лежал Алкивиад.
В этом не было никаких сомнений. На груди у стратега зияла глубокая рана. Продик стал произносить слово «друг» на разных языках, пока не добрался до персидского. Рабы закивали.