— Прохор! Седлай Слона! Быстро.
А что? Экзотики Александру хочется? Так потрафим ребёнку. Брехт решил поехать на коронацию на жеребце шайре. Этот мохноногий монстр два метра в холке, не слон, конечно, но при суммарном росте «Слона» и князя Витгенштейна-Дербенского он будет на метр над остальными всадниками возвышаться. Чем не экзотика, да весь в золотой парче и орденах экзотических. А ещё с голубой лентой Андрея Первозванного. Ордена самого ещё нет. За него нужно выплатить в казну пятьсот рублей и заказать у ювелиров придворных. Но ленту ему Мария Фёдоровна вчера вручила.
— Марат! — увидел, выходящего из дома князя Карамурзина, Брехт. — Буди аскеров. Через пять минут выезжаем к императору. Только не одвуконь. На парад поедем.
Событие пятнадцатое
Жизнь бесцветна и постыла, если нету в попе шила.))
Антуанетта фон Витгенштейн проснулась вместе с мужем, в то время как застучали в ворота второй раз. Она уже позвала Стешу из соседней комнаты, когда Петер приоткрыл дверь и, почему-то шёпотом, хотя уже никто не спал, сказал:
— Любимая, меня император вызвал в кортеж. Придётся вам одним справляться. Вон на комоде лежат четыре билета на трибуны, что сколочены в Кремле, там, напротив Ивана Великого, построен большой амфитеатр. У вас билеты на эту, самую престижную, трибуну. Выезжайте как можно быстрее, а то там все места займут. Да, вы же там ничего не знаете. И у вас один лишний билет, прихватите по дороге барыню какую, что пешком идёт. Есть одна проблема. В Кремль на каретах пускают только через Боровицкие Ворота. Там вас Тихон выгрузит, а назад ему выезжать через Никольские. Договоритесь, где он вас до вечера потом ждать будет. Ни в какие другие ворота вас не впустят. Для пеших предназначены Тайницкие ворота, а для входа в Кремль войскам — Спасские. Не перепутайте. Всё убежал. И не забудь, ты теперь княгиня фон Витгенштейн-Дербентская, а Стеша теперь графиня Стефания Августа София Сайн-Витгенштейн-Берлебург. И разговаривайте по-немецки. В крайнем случае, по-французски. Только не на русском. Она не может знать русский. Ванька вообще пусть молчит. И это, любимая, осторожно там. Давка будет. Не лезьте, ничего там такого, за что стоит умереть, нет. Потом всё расскажу. И не пейте ничего утром. Это мероприятие не быстрое, только к вечеру закончится. А кустиков в Кремле нет. И Ваньке со Стешей пить не давай. Всё, вечером увидимся.
Собрались быстро. На улице довольно прохладно было и пришлось, Антуанетте и Стеше, заворачиваться в мантии. Тем более, что поехали не в огромном дормезе, а в обычной двуколке. Уж больно этот английский экипаж велик, его и развернуть-то на улочках Москвы не просто. Да и коней поубавилось, тоже громоздких. Запрягли только одного шайра. На самом большом уехал Петер, а у одного потерялась, по дороге из Студенцов, подкова. Тихон сначала пару хотел запрячь, но передумал, опять будет не развернуться.
Тронулись в путь, когда горизонт окрасился розовым, редеть начали облака.
Расстояние от дома до Кремля не более версты, но они ехали более двух часов потому, что тянувшаяся цепь карет едва двигалась и больше стояла на улице, обтекаемая пешеходами. Антуанетта, памятуя слова Петера о провожатой, окликнула одну прилично одетую девушку и спросила, не хочет ли она попасть внутрь Кремля. Есть у них лишний билет на трибуны. Девушка назвалась Елизаветой Каменскою, дочерью титулярного советника. Болтушкой оказалось.
А дальше, и всё из-за этой непоседы и болтушки Елизаветы, начались приключения. А ведь Петер предупреждал. Перед самыми Боровицкими воротами карета встала очень на долго. Чуть не полчаса стояли уже, и непоседа эта предложила дойти до ворот пешком, вон же, всего в пятидесяти саженях, ворота. Вылезли и, под неодобрительные причитания Тихона и бурчание Вани, пошли. А гренадер их не пустил. И такие торопыги ещё были, кто-то предложил пройти немного до Никольских ворот. Но и там не пустил офицер. Мол эти ворота только для выезжающих карет. Пешеходные — Тайницкие. Но это нужно вдоль берега по грязи идти и довольно далеко. Пришлось вернуться, а их кареты уже нет. Ванька как давай орать на эту Елизавету, та в слёзы. Стеша смеётся, Антуанетта представила, что вечером Петер скажет и тоже в слёзы ударилась. Спас всех Ванечка. Подошёл к солдату и что-то тому сказал. Тот хмыкнул, оглядел дам и пропустил.
— Ванечка, что ты этому гренадёру сказал?
— Что Елизавета пассия Константина Павловича.
— Ванечка, как же можно!? — всплеснула руками графиня, а Стеша опять смеяться.
Но, видимо, не все ещё слёзы они выплакали. Дальше снова с трудностями столкнулись.