Под ногами валялись сотни разнокалиберных гильз, не убранных с предыдущих стрельб. «Вот оно, «богатство» любого советского мальчишки, лежит под ногами, и никто его не подбирает», – думал Щербаков, глядя на гильзы и потихоньку выпуская очередную порцию не дающих покоя газов. На память пришли воспоминания – когда Сашка учился в начальных классах, отец привез ему с военных сборов несколько патронов от автомата, пистолета и винтовки, а также с десяток стреляных гильз, ещё пахнувших порохом.
Наконец лекция закончилась, и комбат полез на смотровую вышку, не забыв прихватить с собой пиво. Командовать стрельбами он назначил капитана Холодцова.
– Ты хоть раз из танковой пушки стрелял? – капитан Пермяков посмотрел своими светло-голубыми глазами на Щербакова.
– Нет, не стрелял. – ответил лейтенант. – Стрелял из автомата два раза – один раз в школе и раз в институте на сборах.
Рот капитана растянулся в улыбке, сделав его светлые редковатые усики еще менее густыми, – Олег, кстати, – Пермяков протянул узкую сухую ладонь с длинными, как у пианиста, пальцами Щербакову. – Тогда сядешь за командира. Тебе делать ничего не придется. Сиди и смотри в ТКН, если что, я подскажу.
– ТКН – это что? – лейтенант покосился на стоящие поодаль танки.
– Это прибор наблюдения командира, – дружелюбно улыбнулся Пермяков, – называется ТКН-3.
Тем временем стрельбы начались. Два грязно-зеленых Т-72 стояли в больших танковых окопах, направив свои пушки в сторону бесконечно простирающейся степи. Экипажи по трое становились сзади танка. По команде Холодцова «Экипаж, по машинам!» танкисты ловко запрыгивали на трансмиссию и скрывались каждый в своём люке. Далее Холодцов по переносной армейской радиостанции, стоящей на деревянном столе с покосившимися ножками, связывался с экипажами. Через несколько секунд стоявшие безмолвно огромные стальные звери оживали, издавая бешеный рык разъяренного чудовища и выбрасывая вверх клубы чёрно-белого дыма. Сквозь грохот двигателей прорывались звуки выстрелов вкладных стволов и треск пулеметных очередей. Огни трассирующих пуль, почти неразличимые в ярком дневном свете, улетали в сторону поднимавшихся вдали белых мишеней, изображающих вражескую бронетехнику.
Затем двигатели умолкали, экипажи по команде выбирались из люков и строились позади танков. Холодцов давал каждому оценку за выполненные действия, что-то помечая в тонкой разлинованной вдоль и поперек тетради. Потом командир и наводчик менялись местами, и всё вновь повторялось – снова грохот заведенных танков, звуки выстрелов и опять только ветер, доносивший обрывки фраз командующего стрельбами.
К обеду сухая степь начала гореть от нескончаемого потока зажигательно-трассирующих пуль. Огонь, быстро раздуваемый горячим июльским ветром, полз в сторону мишеней, застилая их серым дымом. Стрельбы пришлось остановить. Вызывать пожарную машину в автопарк уехали на батальонном «Урале». Вскоре от автопарка в сторону пылающей степи выехал красный пожарный «ЗиЛ-131». Остановившись на безопасном расстоянии, он принялся поливать уже доползший до мишеней огонь широкой струёй воды.
Тем временем к месту стрельб подъехал «ГАЗ-66», называемый в армии «шишарик», с прицепленной к нему сзади полевой кухней. «Война-войной, а обед по расписанию», как говорится. Солдаты по очереди подходили к дымящей маленькой трубой кухне, и сидящий на ней боец в несвежем поварском колпаке наливал в котелок «первое». Второй боец, в таком же мятом колпаке, накладывал «второе» в крышку котелка и выдавал хлеб. Сенчин заметил стоящего в стороне без обеденных принадлежностей Щербакова. Через минуту лейтенанту нашли котелок, гнутую алюминиевую ложку и даже кружку с отбитой зеленой эмалью. Купцов обедать не спустился – велел подать всё наверх. Офицеры сгрудились отдельной от солдат кучкой, расположившись на старых деревянных ящиках из-под снарядов. К ним присоединился и Щербаков. На «третье» был слабо заваренный полусладкий чай, его черпали кружками из большого армейского термоса.
К концу обеда, когда солдаты, лениво привалившись к каткам стоящих танков, затягивались горьким дымом дешевых сигарет, степной пожар потушили. Красный «ЗиЛ» укатил в сторону автопарка. Батальон вновь построился в шеренгу по трое. Приближалась очередь экипажа, в котором Сашка должен исполнять роль командира танка. В животе опять неприятно забурлило от волнения и фасоли с тушенкой, предложенной на «второе». Щербаков, Пермяков и рыжий водитель-механик Сидоров стояли лицом к корме пыльно-зелёного танка. Ветер, переменивший направление и дующий теперь со стороны степи, нёс запах горелой травы, песок лез в ботинки и за шиворот. На голове у каждого из троих заранее надет чёрный танковый шлемофон со свисающим из него почти до середины груди проводом подключения к радиостанции.