– Я тихо ехал, эти тут стоят, без габаритов, треугольников нет.
– Треугольников нет, но вон фляга с красным флажком стоит, – показал на совсем недавно поставленную канистру Шершнев. – А габариты – мы с Кадара едем, в бою лампочки перебили.
Стали перерисовывать схему, ориентируясь по оставленным черным полосам от шин и белым пятнам краски на БТРе и танке. Дагестанцы из "шестерки" теперь оба доказывали, что они въехали в последний танк и виноваты во всем танкисты.
– Короче, надо на освидетельствование ехать, – сказал один из гаишников, после того как схему нарисовали заново. – Может, пьяный кто из вас. Давай, водила танка и ты, – он ткнул в усатого дагестанца, щас в Бабаюрт поедем, трубки дуть, там дальше разбираться будем.
– Щербаков, – Шершнев отвел в сторонку лейтенанта, – я на ЗИЛу за ними поеду, я же механа одного не отпущу неизвестно куда, а вы заводите танк и давайте в Бабаюрт. Там где-то в начале должна быть стоянка, может, батальон еще там ждет, хотя сомневаюсь. Если батальона нет, там стойте, пока я не приеду.
Разбитую "шестерку" прицепили тросом к ЗИЛу, и они вместе с машиной гаишников скрылись в навалившейся ночи. В небе светила почти полная луна, освещая два танка и БТР, вдали светились редкие огни Татаюрта. Из БТРа вылезли несколько бойцов, громко матерясь, толкаясь и полностью игнорируя лейтенанта. Вместе с сигаретным дымом ветерок донес запах дешевого алкоголя. Теперь Щербаков понял, почему солдаты прятались в БТРе – вместе с едой, цветами и сигаретами в Махачкале благодарные дагестанцы накидали водки и вина. И что теперь с ними, пьяными, делать? Хорошо выпившая компания с оружием, к которому все привыкли и не боялись лишний раз выстрелить. На молодого офицера попросту "забили", а попросить помощи лейтенанту сейчас не у кого. Щербаков молил в душе, чтобы скорее вернулся Шершнев или хотя бы танк завести и продолжить движение. Краем глаза Александр увидел, что к толпе пьяных солдат бочком подобрался сержант Акунин, Кравченко тоже куда-то исчез в темноте.
– Ну что там, Обух? – с нетерпением спросил вновь копающегося в люке механика Щербаков. – Скоро поедем?
– Щас попробую, товарищнант, – Обух заерзал в темноте своего отделения. Прошло еще около получаса, наконец в двигателе танка что-то загудело и он, пару раз глухо кашлянув, завелся, на мгновенье скрыв луну за облаком невидимого в темноте дыма.
– Всем по машинам! – сквозь грохот дизеля закричал Щербаков.
Пьяная толпа нехотя залазила на БТР, уже не пряча бутылки и разрывая сухпаи на закуску. Откуда-то прибежал Кравченко, от него попахивало алкоголем.
– Ты что, пил? – повернулся к нему Щербаков.
– Не, просто курить ходил к пехоте, – ответил наводчик.
За рулем "бэтэра" всё же кто-то сидел – когда 157-й тронулся, натянув трос, БТР с трудом повернул колеса, выруливая с края дороги. Колонна медленно покатила по абсолютно пустой трассе.
«Шершнев говорил, километров семнадцать до Бабаюрта, скоро должны приехать, – думал Щербаков. – Там, вроде, еще мост железный был перед селом», – вспоминал он недавнюю рекогносцировку.
Сзади вилял БТР, на нем сидели человек шесть солдат, пьющих прямо из горла, среди них в свете фар 158-го он заметил Акунина, тоже державшего бутылку в руке. «Ну бля, доедем до Бабаюрта, – сквозь зубы бормотал Щербаков, глядя на командира 158-го, – писец тебе, сука!»
Тут танк в очередной раз стал кашлять и заглох посреди дороги, прокатившись по инерции несколько метров.
– Бля! Обухов, что за херь опять?
– Не знаю, товарищнант, может, топливопровод засорился. Качать надо, наверно, – виновато сказал Обухов.
– Ну так качай давай, а то мы так до утра не доедем!
Пехота, пользуясь остановкой, слезла с БТРа, начала петь песни, словно пьяные гости на свадьбе. Среди "гостей" выделялся бас Акунина, обнимавшегося с пехотой, чокаясь с ними своей полупустой бутылкой.
«Если бы Абдулов это видел, – глядя на пьяную толпу, думал Щербаков, – он бы их всех поубивал. И меня в том числе, что я с ними ничего сделать не могу. А что я сделаю? Поздно уже. Сейчас главное до Бабаюрта доехать, а там Шершнев, а может, кто из офицеров батальона еще».
– Обухов, накачивай побольше!
– Качаю, товарищнант…
После стараний Обухова и минут двадцати простоя танк вновь завелся. Какое-то время ушло, пока полупьяные солдаты залазили на БТР, с ними опять полез Акунин. Но проехав совсем немного, танк опять замолчал, раскорячившись с БТРом посреди дороги. За ними остановился 158-й. Обухов снова начал качать ручным насосом, вскоре танк завелся и двинулся вперед. Через каждые метров пятьсот-семьсот всё повторялось. Часы показывали около полуночи, когда Т-72 в который раз заглох. Одна только луна светила в черном небе, подернутом облачной дымкой, вокруг не видно ни одного огонька. Пехота слезла с БТРа и уселась прямо на асфальт. Солдатам было совсем хорошо, они уже не помнили, что служат в армии, что-то орали и пели, кто-то выяснял со сослуживцем отношения.