– Старший лейтенант Юрий Гагарин, – представился он. – Я с северного аэродрома, летал там на МиГ-15.
– А я, наоборот, с юга. И тоже летаю на МиГ-15, – ответил я.
Юрий Гагарин оказался очень разговорчивым. За какие-то полчаса он выложил мне чуть ли не всю историю своей жизни. Я узнал, что у него жена и недавно родилась дочка. Он сказал, что хотел бы быстрее попасть домой, потому что в районе, где его авиабаза, скоро начнутся полярные ночи – недалеко от Мурманска на Кольском полуострове. Юрий заявил, что с удовольствием добавит себе опыт полета в зимних условиях в этой неповторимой и прекрасной местности к северу от полярного круга, чтобы получить звание пилота первого класса.
Мы крепко подружились. Мы оба прошли через трудное детство, работать нам пришлось с раннего возраста, и карьеры у нас складывались схоже. Нам нравились одни и те же книги и фильмы. В день нашей первой встречи Юрий читал неизвестную мне тогда повесть «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя. Эту книгу не так-то легко было достать, но когда я прочел ее, то тоже полюбил за то, как автор отразил высшую степень решительности целеустремленного человека.
Через несколько лет, во время моего первого путешествия на Кубу летом 1965 года, я повстречал Хемингуэя и воспользовался шансом сказать ему, что именно его повесть была любимой у Юрия Гагарина. Знаменитого писателя это очень тронуло. В Советском Союзе мало кто знал Хемингуэя, потому что его книги сложно было найти. Но, увидев его лично, я понял, какой он выдающийся человек, который к тому же интересуется нашей космонавтикой.
В тот первый месяц Юрий, другие кандидаты и я сам прошли тесты в московской больнице[18]; врачи проверили всевозможные стороны и грани нашего физического и психического состояния. Нас помещали в сурдокамеру и давали разные сложные задания, которые следовало выполнять в то время, как нас отвлекают мигающие лампы, громкая музыка и шум. Приходилось решать математические задачи, пока внутри сурдокамеры раздавался голос, говорящий неверные ответы. Нас испытывали в барокамере при очень малом содержании кислорода и экстремальных температурах, чтобы проверить, как долго мы можем выдерживать такие условия. Нас сажали в центрифугу и вращали на высоких скоростях до тех пор, пока мы не теряли сознание.
Мы прекрасно понимали: к чему бы нас ни готовили, это явно не обычная программа обучения летчиков-испытателей. В том же госпитале обследовались другие летчики-испытатели, но нас подвергали куда более жестоким процедурам, чем их. Нам запрещали с ними разговаривать, подчеркивая, что наша программа совершенно секретна. Мы подозревали, что она связана с полетами в космос. И это по-настоящему будоражило.
В конце концов восьмерых из нашей группы вызвали к маршалу авиации. Он обратился к нам по-отечески. Маршал сказал, что у нас есть выбор. Мы можем или продолжить служить пилотами-истребителями в ВВС, или выбрать полеты в космос. Нам нужно было все обдумать.
Мы ненадолго вышли из его кабинета и обсудили все в коридоре. Через пять минут нас пригласили обратно. Мы заявили, что хотим изучать новые горизонты. Мы выбираем космос.
Нам приказали вернуться в свои места дислокации и ждать дальнейших приказов. Перед отъездом из Москвы мне сказали, что мое новое место службы – Восточная Германия. Нельзя было терять время. Я понимал, что, вернувшись в Кременчуг, должен поговорить с женщиной, на которой хочу жениться.
Мы очень мало виделись, но эта девушка захватила мое воображение, еще когда я в первый раз прибыл в Кременчуг юным курсантом. Тогда она училась в школе. Помню, как эта незнакомка шла с подругами, смуглая, плавно двигаясь, с длинными лентами, вплетенными в косы. Когда меня перевели в Кременчуг во второй раз, я снова повстречался с ней на улице. Был день моего рождения. Я пригласил ее в Дом офицеров: мне казалось, от такого не отказалась бы ни одна девушка. Она, поблагодарив меня, сказала, что ее уже туда пригласили. Увидев ее позднее с другим офицером, я поклялся, что этого так не оставлю. Я выяснил, что девушку зовут Светлана, узнал, где она работает. После этого я часто провожал ее до дома. Мне не хотелось потерять Светлану, и, когда я узнал, что меня собираются перевести служить за границу, решил действовать.
– Света, у меня очень мало времени. Я очень люблю тебя и хочу, чтобы мы прожили вместе всю жизнь. Я хочу, чтобы мы послезавтра поженились, – заявил я ей. – Если не сейчас, то когда? Еще через день меня отправляют в ГДР.