Паркинсон задрал голову, поймал ртом горлышко бутылки и его острый кадык судорожно задергался. Роберт шумно выдохнул, как делал это когда-то Дик Редстоу, и начал пить торопливыми глотками.
Гортань неожиданно обожгло, а из глаз потекли слезы, хотя он давно уже не считал себя новичком в этом деле. Впервые он основательно напился еще полтора года назад вместе с Германом Риком, которому было бы теперь девятнадцать. Они заперлись тогда в каморке Германа и пили прямо из горлышка, рисуясь друг перед другом. Вернее, рисовался-то Роберт - Рику было не впервой. Сначала Роберта тошнило, а потом это прошло, и когда Рик предложил пойти к Софи, Роберт тут же согласился. Они тогда долго плутали по коридорам и горланили веселые песни из боевиков, и Роберту-таки стало плохо. Потом они все же разыскали Софи, и Герман полез к ней, а Роберт постыднейшим образом заснул, упав в кресло. И проснулся бог знает когда, и готов был провалиться сквозь пол от насмешек Софи, и чувствовал себя так отвратительно, что дальше некуда. Тех давних насмешек он не мог простить Софи до сих пор.
- Бобби... Пей еще... Я передохну... - выдавил Паркинсон, пытаясь отыскать невидящими глазами фотографию на стене.
Роберт присел на корточки и заглянул под стол, потом под кресло. Непочатую бутылку он нашел под кроватью. Оказалось, что это первосортное виски и он довольно быстро сумел влить в себя еще полстакана.
Паркинсон уснул, придавив косматой головой худые руки, и теперь его не разбудили бы даже сирены тревоги. Роберт отлично изучил поведение Паркинсона: тот проспит несколько часов, потом проснется почти трезвым, по крайней мере, с виду, и будет искать недопитое, а если не найдет поплетется в бар. И все начнется сначала.
Опьянение подкрадывалось незаметно, а потом сразу навалилось и крепко засело в теле. Тугой обруч сдавил голову, в висках застучало. Роберт, оглушенный, сел на край стола, и по спине побежали мурашки, и похолодели пальцы, и дверь подскочила, потому что он сполз со стола и, пошатываясь, бросился в коридор.
Стены нехотя проползали мимо, иногда угрожающе наклоняясь, синие огни расплывались и дрожали. Роберт внезапно обнаружил, что бормочет какие-то слова вышедшим из повиновения неповоротливым языком и ударил себя по щеке.
- Пр-рекрати!..
За изгибом коридора он чуть не налетел на ползущую женщину. Лиз была настолько пьяной, что оставалось только гадать, как она еще умудряется ползти, упираясь в пол ладонями и коленями, а не валяется где-нибудь в холодном полумраке коридоров. Лиз была молодой, чуть старше двадцати, но лицо ее сейчас напоминало мокрую грязную тряпку, о которую в дождливую погоду вытирают ноги, прежде чем войти в дом.
Впрочем, Роберт не знал, что такое войти в дом из-под дождя. Дожди остались на Земле.
Лиз уставилась на его ботинки, шепнула что-то, понятное ей одной, неуверенно подняла голову. Левый глаз ее почти утонул в черном кровоподтеке и в нем тускло отражались синие коридорные огни. Она долго рассматривала привалившегося к стене Роберта и вдруг вскочила и с криком: "Дик! Дик! " обхватила его руками.
Он каждой клеточкой кожи ощущал ее горячее тело, изо всех сил прижавшееся к нему. Лиз целовала его, ерошила и гладила волосы на затылке, прижималась все сильнее и сильнее и повторяла, задыхаясь: "Дик... Дик... Дик..." - словно растерянно и торопливо тикали часы. Он попытался оторвать Лиз от себя, но она буквально вдавила его в стену и больно кусала в шею резкими нетерпеливыми поцелуями. Наконец ему удалось освободиться и он с силой оттолкнул Лиз. Она, взмахнув черными волосами, отлетела к противоположной стене, стукнулась затылком и сползла на пол.
- Ты что?! - заорал Роберт и пнул ее по голой ноге тяжелым ботинком. - Какой я тебе к черту Дик?
Лиз молча плакала, закрыв глаза и всем телом раскачиваясь из стороны в сторону.
- Не лезь ко мне, понятно? Я тебе не Дик!
Лиз затряслась, закрыла лицо руками и тихо застонала:
- Дик... Дик!..
- А ну тебя! - Роберт махнул рукой, остывая, и присел рядом. - Кто тебя так? Или сама где звезданулась?
Лиз по-прежнему раскачивалась с монотонностью маятника и бормотала:
- Дик... Дик...
- Загнулся твой Дик! - крикнул Роберт в ее мокрое опухшее лицо. Загнулся, понимаешь? И все мы загнемся!
Он с трудом поднялся и быстро пошел прочь, и вдогонку ему понесся тоскливый вопль:
- Дик! Дик! Не уходи-и-и!..
Алкоголь горячими злыми ударами бил в голову, но сознание почти прояснилось. Роберт ввалился в свою каморку, разворошил стенной шкаф и в дальнем углу, за горой микрофильмов, за разноцветными пакетиками жевательной резинки "Микки Маус", за ученическими тетрадями и яркими журналами нашел белую коробку из-под проектора, в которой хранилось его оружие.
Он повертел пистолет в руках, проверил, заряжен ли он, хотя это было проверено сотни раз, и сунул в карман. Пистолет он стащил у Луиджи Альвезе перед очередным налетом и поэтому Луиджи до сих пор считал, что потерял его где-то внутри космобота.
Вот оно с ним - орудие мести! Сначала несколько пуль в испуганную жирную рожу, а потом в нее, бесстыжую тварь! Он ворвется со своим пистолетом, как ковбой на экранах кинозалов! "Бах-бах!" - пролает кольт, обрывая крики ужаса, и горькие складки навсегда лягут в уголках губ ковбоя...
Он с трудом спустился по винтовой лестнице - от кругообразного спуска в голове еще быстрее завертелась туманная карусель - и вышел на ярус, где находилась каморка Жоржа. Дверь не поддалась и он замолотил в нее сначала кулаками, потом ботинками и, наконец, рассвирепев, рукоятью пистолета. За дверью было тихо.
- А-а, гады! - закричал он, отступая и взводя курок. - Все равно не спрячетесь!
Грохот выстрела покатился по коридору, но за дверью по-прежнему не раздавалось ни звука. Зато где-то за поворотами послышался топот.
Значит, они у нее! Ну, держитесь!
Роберт отпрыгнул от двери и побежал по змеиному кольцу коридора прочь от приближающихся шагов.
Дверь каморки Гедды оказалась незапертой и он вылетел прямо к столу, задыхаясь и наводя дуло пистолета на кровать. Кровать расплывалась перед глазами.
Получайте то, что вам причитается!
Выстрелить он не успел.
- Роберт!
Он резко обернулся, чуть не потеряв равновесие, - и пистолет со стуком упал на пол. Гедда стояла у стены, бледная и неподвижная, и пальцы ее теребили страницы книги.
- Ага. Он уже смылся... - горько и зло сказал Роберт.
Гедда, казалось, не слышала его. Она стояла перед ним, невысокая девчонка с белым застывшим лицом в обрамлении каштановых волос, смотрела на него и молчала.
Молчание затягивалось, давило на плечи, сжимало горло. Роберту вдруг стало очень плохо. Что-то заныло внутри, там, где раньше располагали душу, хотя потом оказалось, что нет у людей никакой души. Ему стало так плохо, что он почти протрезвел.
- Если бы я сейчас спала, -в зеленых глазах Гедды что-то дрогнуло. Ты мог убить меня.
- Послушай!..
- Ты мог убить меня, - тем же бесцветным голосом повторила Гедда. Хотя я ни в чем не виновата. И не тебе судить...
Роберт, зажмурившись, шагнул к ней и в голове зазвенело от хлесткой пощечины.
- Убирайся! - спокойно сказала Гедда.
Он пошатнулся и молча пошел к двери.
- О, да ты пьян! - голос Гедды слегка оттаял и зазвучал насмешливо. Поздравляю с совершеннолетием! Ты на верном пути. И забери оружие, Отелло!
Она ногой подтолкнула пистолет к двери, но Роберт вышел, не обернувшись.
Он не соображал, куда и зачем идет, да и все равно ему было, куда идти. Главное - подальше от Гедды. Навсегда подальше от Гедды. В ушах стоял ровный негромкий гул, а пол ускользал из-под ног, словно он пробирался по льдинам в половодье.
Впрочем, льдины в половодье - это только в кино.
Он ходил по коридорам бесконечно долго, не думая ни о чем. Когда он услышал за спиной звук шагов, ему было на все наплевать. Его схватили за рукав и откуда-то снизу раздался дребезжащий голос Ричарда Леннокса: