— О себе же забыл! У меня обязанности такие: общее руководство и палатка… Возвращаемся двадцать первого. Накануне проводим весь день у Белого озера. Прекрасное место. Лес, ягоды, купание. Это в пятнадцати километрах от города. Последний ночлег, а утром автобусом приезжаем домой… Итак, — начальник похода посмотрел на часы, — с черешней справились, все вопросы решили, а время уже немалое, скоро девять. Но, ребята, помните: сборы сборами, а занятия в школе продолжаются. Не забывайте об уроках.
— Какие сейчас уроки! — сказал Костя. — Время только отсиживаем. Никто и не слушает.
— Это что, правда? — посмотрел Аркадий Федорович на жену.
— Беда с ними, — сокрушенно подтвердила та. — Лето. Все устали. Об отдыхе думают… Но ничего, ничего, — вспомнив о своем учительском долге, сказала Лидия Ивановна. — Досидим. Доучимся. Не первый раз. Каждый год так.
Выйдя от Кости, двое будущих участников похода направились домой.
— Как интересно у них! — сказал Симка. — А черешня вкусная! Тебе понравилась?
— Ничего… Ну мы с тобой поднавалились!
— Сама сказала, чтобы в пять минут управились. Мы и… управились. — Симка засмеялся и преданно взглянул на приятеля. — Мне что-то и расставаться не хочется. Идем к тебе? Посидим еще, поговорим.
— Нет, — быстро ответил Гринька. — Ко мне нельзя. — И тут же ругнул себя: «Сказанул тоже!» — Полы мать покрасила. Потому и нельзя, — добавил он, чтобы Симка чего-нибудь не подумал.
— Тогда идем ко мне?
«И то лучше, — решил Гринька. — Глаза бы не смотрели на этого усатика. Может, спать ляжет, когда вернусь…»
Дверь им открыла Зойка.
— Не поздно с визитами? — Она стояла в дверях, подняв растопыренные пальцы с красными ногтями, точно хотела вцепиться ими в непрошеного гостя.
— У нас дело важное! — бесцеремонно отстранив сестру, сказал Симка и наморщил нос. — Опять лаком своим навоняла. Видел, — кивнул он товарищу, — в восьмом классе, а ногти красит.
— Ты еще будешь указывать! — Зойка шлепнула его ладонью по затылку. — Свою-то гриву сколько времени стричь не хотел! И я к тому же почти самостоятельный человек. В училище поступаю, государственную стипендию получать буду.
— Сима, — послышался из кухни голос, — ты с кем пришел?
— Пап, это Гриня Швырев, друг мой. — Чувствовалось, Симке приятно было произносить «друг мой». — Мы к тебе, пап…
Дядя Саша сидел на табуретке и круглым ножичком с зубчиками чистил картофель. Делал он это легко и проворно, и было очень странно видеть, что голова его с густой проседью повернута в сторону.
— Пап, — сказал Симка, — а мы в Подгорном двенадцатого числа будем. Как там разыскать тот камень?
Нож с зубчиками замер в быстрых руках слепого.
— Будете, значит? Это хорошо. Какое оно теперь, село, взглянуть бы. Ты, Сима, все примечай. Расскажешь потом… А камень — как его не увидеть! У самого берега стоял. Да и сейчас там же. Куда денется? Если так прикинуть… тонн сорок будет. Один такой. Другие против него, как цыплята против курицы.
— Пап, ты за этим камнем и лежал, когда немцы подползали?
— За этим, сынок. — Дядя Саша опустил в ведро с нечищеным картофелем нож с деревянной ручкой и ровно, как неживые, положил на острые колени руки.
— И мама с тобой была?
— Была Настя.
— Пап, ты расскажи.
— Так говорил я тебе.
— А ты еще раз. Интересно. Значит, мама была вместе с тобой за этим камнем?
— Была. А как же. Я и в село-то пришел из-за Насти. В лес хотел увести ее. Боялся, что в Германию Настю заберут. Хватали тогда молоденьких. На работу отправляли.
— А сам ты в лесу был?
— Скот там хоронили. Чтобы врагу не попал. Как стал немец подходить к селу, скот решили в леса угнать. И я пошел. Рана, из-за которой по чистой списали, тогда уже поджила. — Дядя Саша потрогал затылок, нащупал бугорок. — Вот сюда осколок мины шарахнул меня. Под Барановичами дело было, в самом начале войны. Вечером ранило. Всю ночь пролежал. Утром как мертвяка подобрали. А в селе, видишь, выдюжал. Голова вот только лет пять сильно болела. А так ничего. И ходил шибко, и сила в руки вернулась. Вот, значит, и надумал я спасать Настю. Переплыл ночью в лодке через реку, пробрался в село. Уговаривать Настю не пришлось, сама видела — вот-вот заберут ее. И пошли тихонько к реке. Через луг. Тут и напоролись на немецкий пост. Обидно: у самой реки уже были. И лодка там была спрятана. Вот и пришлось занять у камня оборону. Пришлось…
— Но вы же отбились от немцев?
— Отбились, сынок.
— Так ведь хорошо, что отбились!
Дядя Саша вздохнул.