— Завтракал? — понюхав апельсин, спросил Костя.
— А что? — Гринька насторожился.
— Ко мне пойдем. Готовиться. Удочки проверим. У тебя удочки есть?
— Две штуки. Одна с блесной и зеленой жилкой. На щуку.
— Годится. Принесешь?.. Еще с компасом потренируемся.
Гринька шмыгнул носом, всей пятерней полез в лохматые волосы.
— Конечно. Удочек, что ли, мне жалко!.. Только не сейчас. После. Ладно? Мать на базар посылает. А потом сразу прибегу.
— Ну, давай, — сказал Костя. — Через час придешь?
— Постараюсь, — не очень уверенно пообещал Гринька.
Врал он. Старайся не старайся — через час никак не получится. Даже не знает точно, когда отлетает самолет.
«А, ерунда, — поджидая с верхних этажей кабину лифта, подумал Гринька. — Дней впереди еще много. Успеем приготовиться. В двенадцать приду или даже в час — не страшно. Что-нибудь придумаю…»
Мать еще не вставала — отсыпалась после трудной поездки. Гринька пошел умываться и, еще не открыв воду, увидел в углу банки с краской для пола. Увидел и прикусил губы. Пока он будет провожать Вавилона, Костя и Симка наверняка пять раз поднимутся на лифте. Мать откроет им, а полы…
Поплескав на лицо, Гринька вытерся и вышел в комнату. Часы показывали двадцать минут девятого. Куча времени впереди!
— Валь, — заглянул он за ширму, — не спишь?.. Давай, Валь, пол покрасим? Смотри, какой облупленный.
— Мастера хотела пригласить…
— Мастера! Деньги еще переводить! Мы в старой школе сами парты красили. Знаешь, как здорово вышло! Сам директор хвалил! Чего тут красить-то, одна комната. Ерунда!
— Прежде вымыть полы надо.
— Вымой! А я дверь пока снаружи покрашу. Ладно?
— Ну покрась, если охота такая пришла, — улыбнулась Валентина. — Помощником у меня растешь…
Новых комплиментов матери Гринька ждать не стал, поспешил в ванную, открыл ножом широкую банку и засохшей, твердой, как железо, кистью принялся энергично перемешивать краску. Они и в школе так же делали. Минут через пять кисть размякла, а краска в банке сделалась чистая и густая, как сметана, только цветом коричневая.
Всякую работу Гринька делал решительно и быстро. И все же, когда он закончил красить дверь, то стрелки на будильнике показывали половину десятого. Даже работой своей как следует не налюбовался. Надо было еще руки, вымазанные в краске, отмывать. Хорошо, что у матери ацетон оказался. Иначе так бы и ходил с коричневыми руками. Да и то вокруг ногтей подковки еще видны.
На листке Гринька толстыми буквами вывел: «Осторожно — окрашено!» Листок прилепил клеем на стене, возле блестевшей свежей краской двери. Отступил назад, посмотрел и остался доволен. Теперь — полный порядок! Вышел человек из лифта и ясно ему: дверь окрашена. Конечно, и так каждому понятно, что к двери лучше не прикасаться — запах от краски до первого этажа дошел. Ничего, не помешает листок. Теперь ребята и стучаться не будут. Не умрут, дождутся!
Управившись с делами, Гринька почистил ботинки (все-таки в аэропорт едет) и сказал матери, чтобы красить начинала с передней и никаких ребят чтобы не пускала…
Гриньке повезло: увидев подъезжавший к остановке автобус, он припустился изо всех сил и успел вскочить на подножку. А то бы совсем опоздал.
Вавилон поджидал его, сидя у окна. Сам и дверь открыл.
— Договаривались на десять. А сейчас… — он показал на свои толстые с серебряным браслетом часы. — Хромает дисциплинка. А еще в поход собрался.
— Дверь красил, — оправдываясь, сказал Гринька.
— Ну ты даешь! — усмехнулся Вавилон. — Каникулы наступили, отдыхать должен, а он — работать! Мать заставила?
— Нет, сам.
— Положительный герой современности. Что-то не узнаю тебя, мой верный друг Григорий… Ну, ладно, не обижайся, это я любя. Ближе к делу. — Вавилон ввел сконфуженного «нарушителя дисциплины» в свою комнату и тщательно притворил дверь. — Садись, Гриня.
Сам хозяин комнаты постоял, словно прислушиваясь, и опять взглянул на часы.
— До посадки час сорок. Да… В общем, поговорить с тобой хочу, дружище. Разговор серьезный, и только между нами.
Гринька замер на стуле, не сводил настороженных зеленоватых, как у матери, глаз с Вавилона.
— Я тебе говорил, что попал в трудное положение. Помнишь?
— Да, — выдохнул Гринька.
— Совсем плохие у меня дела, Гриня, — сокрушенно сказал Вавилон. — Хоть петлю на шею. Вот какие дела невеселые… И вся сейчас надежда на тебя. Ты меня должен выручить.
— Я? — Гринька даже не изумился. Он просто не поверил тому, что сказал Вавилон. Может, шутит? Конечно, шутит…