- О! Да ведь он, наверно, один из потомков тех, что попрятались в пещерах или других труднодоступных местах в конце Триумфальной Войны! О них до сих пор ходят различные легенды! - Будто пораженный молнией взорвался доктор Пикерон. - Скорее всего, он - абнерит.
- Ей-богу, вполне может быть, - медленно произнес майор Каппель. Такое станет предметом моей особой гордости - найти живого абнерита.
- Чьей... чьей гордости? - враждебно протянул д-р Пикерон.
- Пойду навести справки обо всем, что касается подобных легенд, сказал Каппель и направился к двери. По-видимому, вновь подошла очередь Большой энциклопедии.
- И я тоже, - твердо объявил доктор Пикерон. Последнее, что видел Ройланд, это то, как дружно они шагали по коридору, стараясь не отстать друг от друга.
В этом было что-то нелепое. И при всем при этом они убили простодушного поденщика Мартфилда только за то, что он подобрал хичхайкера. Нацисты всегда были до нелепости смехотворны в своих претензиях - жирный Геринг мнил себя юным Зигфридом, Гитлер - белокурым викингом, Геббельс - высоким, Геринг - стройным. Шкодливые босяки, которые даже не сумели придать хоть какую-то убедительность своим обвинениям Димитрова в поджоге рейхстага. Весь мир хохотал во все горло над их халтурой. А чего стоят эти грандиозные балаганные партийные шествия со всякой помпезной ерундой вроде прикосновений флагов отдельных земель и городов к тому священному знамени, на которое капала кровь из носа мученика Хорса Весселя! И тем не менее, коричневая чума распространилась по всей Европе, нацисты безжалостно истребляли людей....
Одно было ясным: жизнь в трудовом лагере в самом лучшем случае сведет его в гроб своей безысходной скукой. Его посчитали неграмотным простаком, потому-то ему и сошло с рук то, что не прощалось высокопоставленному в их нелепой иерархии рабочему седьмого разряда. Ройланд стал рыться в стенном шкафу в углу лаборатории - у него с Пикероном размеры одежды должны были быть примерно одинаковыми...
Он нашел отутюженный комплект форменного обмундирования, а также нечто вроде штатского костюма - несколько мешковатые штаны и подобие кителя с жестким стоячим воротником. Очевидно, его можно было одеть, не опасаясь, ибо для чего же тогда еще он здесь висел? И столь же очевидным было то, что здесь совершенно неуместны его узкие брюки и фланелевая рубаха. Ему было неизвестно, что ожидает его в этом новом одеянии, зато он со всей определенность знал, что Мартфилд поплатился жизнью за то, что подобрал на дороге человека в узких брюках и фланелевой рубахе. Ройланд переоделся в штатский костюм, а свою собственную рубаху и брюки запихнул на верхнюю полку шкафа. Подобно маскировки, по-видимому, было достаточно для этих кровожадных клоунов. Он вышел в коридор, поднялся по лестнице, пересек заполненный служащими вестибюль и вышел на заводскую территорию. Никто не отдавал ему честь, и он никого не приветствовал сам. Он знал, куда направляется - в добрую старую настоящую японскую лабораторию, где не будет немцев.
Со студентами-японцами Ройланд был знаком еще в университете, и тогда ему не хватало слов, чтобы выразить свое восхищение этим народом. Их ум, скромность, собачье упорство и добродушие делали их, насколько это его затрагивало, самим здравомыслящими людьми из всех, с кем он был знаком. Тодзио и его военщина, насколько это касалось Ройланда, не были настоящими японцами, а были просто тупыми солдафонами и интриганами. Настоящий японец любезно выслушал бы его, спокойно сверил его рассказ с доступными ему фактами...
Тут он потер щеку и вспомнил господина Ито и его удар по лицу. Что ж, по-видимому, господин Ито тоже солдафоном и интриганом - и демонстрировал перед немцами свою лояльность в этом горячем пограничном районе и без того полном различных трудных проблем в сфере юрисдикции.
В любом случае, он ни за что не отправится в трудовой лагерь, чтобы дробить там скалы или валить лес до тех пор, пока этим недоумкам не покажется, что он приведен в "должное соответствие". Там он через месяц сойдет с ума.
Ройланд подошел к ректификационным колоннам и побрел вдоль стеклянного трубопровода, по которому текла производимая в них серная кислота, пока не вышел к большому сараю, где мужчина с взметнувшимися как надкрылья жука бровями наполнял кислотой огромные, обтянутые рогожей, бутыля и выставлял их наружу. Он пошел следом за рабочими, которые грузили их на ручные тачки и подкатывали к другой двери сарая, где размещался склад. С другой стороны сарая другие рабочие грузили их на закрытые грузовики, которые время от времени отъезжали отсюда.
Ройланд притаился в углу склада за баррикадой из бутылей и стал прислушиваться к перебранке между диспетчером по отгрузке и водителями и той отборной ругани, которою грузчики осыпали бутыля.
- Ну-ка, погрузи, придурок, эту чертову партию во Фриско! Какое мне до тебя дело! Этот груз должен быть отправлен в полночь!
И вот, через несколько часов после того, как стемнело, Ройланд ехал на запад. Дышать было что нечем, к тому же он находился в отнюдь не безопасной компании почти четырех тысяч литров кислоты. Единственной его надеждой было то, что ему попадется осторожный водитель.
Ночь, день, затем еще одна ночь на дороге. Грузовик останавливался только на заправочных станциях. Водители непрерывно сменяли друг друга, прямо за рулем перекусывали бутербродами и дремали в свободную смену. На вторую ночь пошел дождь. Изловчившись, Ройланд слизывал капли, которые стекали по покрывавшему кузову брезенту. Как только чуть-чуть рассвело, он протиснулся к заднему борту и увидел, что они едут мимо орошаемых полей, на которых выращивают овощи. Вид воды в оросительных канавах вконец доконали его. Услышав характерный лязг в коробке передач при переключении на низшую скорость перед поворотом, он перекинул свое тело через задний борт и выпал из кузова. Он был настолько слаб и беспомощен, что плюхнулся на асфальт как мешок с песком.