Другими были так называемые «рабыни для удовольствий». Это были красивейшие представительницы своих народов и рас. Утонченные мавританки, прекрасные индуски, очаровательные жительницы Аравии, Средиземноморья, России и Китая. Помимо ошейников, эти рабыни носили кольца в сосках, туфли на высоком каблуке с медными колокольчиками и были ВСЕГДА нагими. Эти рабыни предназначались исключительно для самого хозяина дворца и некоторых его приближенных, а также для разнообразных гостей.
Вот и сейчас следом за Бен-Хассамом, спотыкаясь на непривычно высоких каблуках, и звеня колокольчиками на каждом шагу, шли две рабыни. Эмили и Элен Уотерфорд, бывшие графини Йоркские, виконтессы Хэмпширские, а теперь безымянные «рабыни для удовольствий». Месяц назад корсар-ренегат Аль-Джаббар захватил их судно, шедшее из Мадраса в Лондон.
Дверь за Саидом с металлическим лязгом закрылась и в темнице наступила гробовая тишина. Кое-как развернувшись, Элен прижалась горящими сосками к частой решетке. Холодный металл остудил пылающую плоть, и девушка почувствовала, как постепенно отступает жгучая боль. Лобок практически не болел. Перед уходом Саид смазал клейма странной беловатой мазью, которая оказалась сильнейшим болеутоляющим средством.
Становилось холодно. Могильный мрак подземелья буквально пронизывал беззащитные тела сестер. Первой не выдержала Элен:
— Эмили, как ты?
— Спасибо, прекрасно! А как ты думаешь?!!
— …
— Элен, прости. Я… я не хотела обидеть. Прости…
— Ладно, сестренка, я все понимаю. Просто чертовски холодно, а так как-то отвлекаешься.
— Да, действительно холодно! У меня уже зуб на зуб не попадает! Интересно, они что, хотят нас заморозить?
— Не думаю. И что же теперь с нами будет?
— Что?!! Ты забыла, мы теперь «ничтожные рабыни для сексуальных извращений»…
— …
— Эмили.
— Что?
— Не обижайся. Там, на рынке, тебе было приятно?
— …
— Да.
— Может это и …
— Хватит, Элен!
— Извини. Ш-ш-ш, сюда, кажется, кто-то идет.
«Кто-то» оказался Саид. Спустившись в каземат, он молча открыл клетки и вытащил узниц. Связав их ошейники куском длинной веревки, он знаком велел идти за ним. Чуть пошатываясь и спотыкаясь на выщербленном полу, сестры побрели в неизвестность.
Следуя за Бен-Хассамом, Элен несколько раз чуть было не споткнулась. Ходить на таких высоких каблуках ей еще не доводилось. Туфли были из алого бархата, с мелодичными бронзовыми колокольчиками на лодыжках. Специальный замок фиксировал туфли так, что снять их самостоятельно девушки не могли.
«Итак, сейчас нас лишат девственности, а попросту изнасилуют. Интересно, а для чего это кольцо во рту. Фатима вроде говорила, что это для члена господина. Значит, меня еще изнасилуют еще и в рот. Черт!.. Опять чуть не упала! Чертовы туфли! А Эмили кольцо не вставили. Странно! Значит ее… Господи, неужели ее будут насиловать в зад! О Боже, помоги нам…»
Мысли Элен были прерваны самым неподобающим образом. Шедший впереди Хассам вдруг споткнулся и упал. Когда он, кляня на чем свет стоит, поднялся на ноги, стала видна причина его внезапного падения. На полу скорчилась молоденькая негритянка с подносом в руках. Видно девушка не заметила стремительно шагающего распорядителя и попала ему под ноги. Сейчас же она с ужасом смотрела в свирепое лицо Бен-Хассама.
— Ты что!!! Сука!!! Не видишь, куда идешь?!!! Тварь цепная!!!
— Господин… я… господин… я не… я…
— Что?!! Убью!!!
— Прости, милостивый господин. Пощади жалкую рабыню… накажите меня, только не убивайте!
— Встать! Тунику долой!! К столбу, живо!!!
Вскочившая рабыня, всхлипывая, стащила тунику. Элен про себя отметила, что девушке лет пятнадцать, не более. Ее небольшие грудки заканчивались острыми девчачьими сосочками, лобок покрывал легкий пушок. Девушка подбежала к столбу, обняла его и скрестила запястья. Чертыхаясь, Хассам оторвал от туники полоску ткани, и крепко связал руки рабыни. Вытащив из-за пояса хлыст, он громко щелкнул этим страшным орудием.
— Ну, сука, получай! — с этими словами Хассам изо всех сил хлестнул по голой спине рабыни. Следующий удар пришелся по ягодицам, потом по плечам и еще, и еще. После каждого удара, несчастная громко вскрикивала, умоляя ее пощадить. Но палач вошел в раж. Удары становились все сильней, на теле наказуемой вспухали багровые рубцы. Вскоре кровь из рассеченных ран брызгала во все стороны. Рабыня уже не кричала, она хрипела, повиснув почти в беспамятстве. И тут раздался голос Эмили: