С трудом Элен села на пол. Очень мешали крепко связанные за спиной руки. Постепенно глаза привыкли к полумраку, и Элен смогла получше рассмотреть место заключения. Рядом лежала Эмили и, судя по ровному дыханию, она была жива, но без сознания. Только глянув на сестру, Элен обнаружила, что почти вся их одежда исчезла. И она и Эмили были в коротких нижних сорочках до колен. Их красивые платья, чулки, туфли, которые ей подарил отец на день рождения — все это исчезло. И сейчас босая, со связанными руками, полураздетая, да еще и в ошейнике гордая английская леди напоминала рабыню с торгов. От мысли, что пока она была без сознания, ее раздевали и лапали чужие руки Элен чуть не стошнило.
Послышался стон Эмили. Старшая из сестер с трудом оторвала голову от пола и уставилась на Элен бессмысленными глазами.
— Доброе утро, сестричка, — усмехнулась Элен. — Ну что, приплыли?
— Куда? — взгляд Эмили постепенно прояснялся.
— Пока сюда, а потом…
— Подожди! Давно мы здесь? — Эмили с трудом встала на колени и откинулась назад.
— Не знаю, — сестра попробовала пожать плечами, но со связанными руками вышло, как будто она ими повела.
Эмили со стоном закрыла глаза и откинула назад очаровательную головку. Элен, несмотря на страшное их положение, не смогла не залюбоваться сестрой. Тонкая сорочка туго обтянула стан Эмили, подчеркивая контраст между гибкой талией и полными грудями. Сквозь тонкую ткань отчетливо проступили темные пятна сосков. «Да… Сколько там говорил Гринвуд?… 1500 пиастров! Ха, да за Эмили дадут точно не менее 3000».
— Что делать будем, сестренка?
Эмили открыла глаза.
— А что, что-то можно сделать?! Ты, по-моему, не понимаешь к КОМУ мы попали!!
— Ну ладно, не сердись. Может, попробуем еще раз поговорить о выкупе?
— Нет, Элен! Думаю, надо приготовиться к самому худшему, и молиться!
— Да уж! Что ж, давай помолимся, хотя я не уверена, что это нам поможет.
— Элен, Элен! Господь не оставит нас, надо только в это верить.
Однако помолиться девушки не успели. Загремел отпираемый замок, и дверь распахнулась.
— Ага! Леди очухались! Эй, Мустафа, скажи капитану, птички пришли в себя и желают почирикать! Ха-ха-ха!
Говоривший, один из верзил, что тащил их на корабль, вспомнила Элен, нагнув бычью шею, шагнул в темницу. Осмотрев связанных девушек, он, довольно хмыкнув, расстегнул и снял ошейники, затем рывком поставил сестер, одну за другой, но ноги.
— Ну что! Пошли, леди, капитан вас заждался.
Контраст между полутемной темницей и ярким солнцем был таков, что Элен невольно зажмурила глаза. Почти на ощупь, подталкиваемая верзилой, она, спотыкаясь, пошла за сестрой, под иронический гомон пиратов.
Постепенно глаза привыкли к свету, и Элен смогла осмотреться. «Ласточка» шла, чуть накренившись, под всеми парусами. За кормой пиратского корабля виднелась несчастная «Британия». Пройдя еще несколько шагов, девушки оказались перед богато украшенной дверью каюты капитана.
Глава 3
Войдя в каюту, сестры замерли от изумления. Просторный салон капитана был затянут голубым атласом, расшитым золотом. Босые ноги девушек по щиколотку утонули в прекрасном персидском ковре, на стенах каюты было развешено разнообразное оружие, сверкающее в лучах солнца. Однако глаза Элен были прикованы не к этой кричащей роскоши, и даже не к хозяину — восседавшему в кресле на шкуре леопарда, а к девушке, стоящей возле кресла на коленях. Судя по тонкому лицу и античному носу, девушка была, скорее всего, гречанкой. Густые черные волосы обрамляли миловидное лицо, сочные губы девушки были полуоткрыты, обнажая ослепительно белые зубы. Но не это привлекло внимание Элен, а то, что девушка была совершенно голой. Ни клочка одежды! Ноги девушки были широко расставлены, лобок гладко выбрит. В ярко розовых сосках девичьих тугих грудей блестели позолоченные кольца. Шею рабыни, а то, что девушка была ею, Элен не сомневалась, охватывал позолоченный широкий ошейник, богато инкрустированный жемчугом и драгоценными камнями. В ушах сверкали бриллиантовые серьги. Девушка держала поднос, на котором стоял графин, и высокий бокал венецианского стекла.
— Заходите леди, заходите. Али, развяжи им руки, — голос Джона Бингса был приветлив. — Извините, что пришлось вас немного раздеть, но ваши платья могли измяться в чулане. Ха! Ха!