Мой дом видел многих людей. И это было совсем неправильно. Я хотел, чтобы это был одинокий дом. Но что значили мои желания… Я всё равно впускал их. Они делали вид, что приходили ко мне ради меня, но они все приходили с целью. Когда-то за мой талант меня лишили моей работы. Хотя я и сам не хотел работать на массовом производстве, с правилами и рецептурой. Что толку в рецептуре, если конечный результат далеко не идеален? Зачем нужны правила, если они не дают идти дальше? Я ушел оттуда сам. Я забрал свои вещи, халат и перчатки. И свой талант. Они знали, что я талантлив, но боялись моих экспериментов. Первым человеком, который пришел ко мне с просьбой и с целью, был мой бывший начальник. Я приготовил для него то, о чем он попросил. Я увидел, как он посмотрел на меня, и понял: он завидовал мне и моему таланту.
Талантом можно наслаждаться и в одиночестве. И у меня тоже была цель.
Я — Аптекарь. Не надо называть меня фармацевтом. Эго неправильно. Фармацевты работают по рецептуре и правилам. Я всё время искал и уходил от правил. Я создавал уникальные препараты и искал филигранные комбинации. Мне было нужно одно — идеальные средства. Действующие мгновенно, приносящие облегчение в ту же секунду, избавляющие от боли легко и без побочных эффектов. Такие, что могли бы тут же вернуть человека к жизни. Или избавить от нее.
Я долго учился. Я очень много и тяжело работал. Я люблю то, что я делаю. Во всём, что я люблю, я превосходно разбираюсь. Я делаю невозможное, объединяя несовместимые элементы, заставляя их превратиться в чудодейственное средство. Я делаю невозможное, заставляя людей недоумевать и восхищаться, — мгновение, и все боли и неприятности в прошлом. Мгновение — и никаких следов.
Мой дом стоит далеко от людей. Я много размышляю. О том времени, которое прошло мимо, и я проглядел его. О том, чего я добился, а на что не стал обращать внимания и расходовать силы. О той, ради которой я жил и которой отдавал всю свою любовь, пока не оказалось, что любви было слишком много.
О той, что заглянула в мою жизнь так ненадолго.
Ветер и дождь — пренеприятная комбинация. Особенно если вы надели туфли на каблуках и легкий плащ. Каблуки тут же стали вязнуть в грязи, холод пронизывал. Зонт каждую минуту норовил вывернуться наизнанку, и привести его в нормальное положение было очень сложно, пытаясь при этом удерживать в другой руке доску. Пару раз я ее уронила, но всё равно тащила за собой. Сумка съезжала с плеча, в туфлях хлюпала вода. Мне показалось, я шла к этому дому целую вечность.
Я очень скоро поняла, что это не заправка и не кафе, а чей-то дом. Он стоял там совсем один серой расплывшейся громадиной. Он был очень большой, или просто показался мне таким в темноте и дожде. Я шла и шла, заставляя себя сосредоточиться на шагах, на движении, и не обращать внимания ни на что вокруг. Хотя вокруг кроме дождя ничего не было. На крыльцо я взобралась, как тонущий в океане человек, случайно обнаруживший надувной плот.
Как прикажете сообщить хозяевам о своем приходе, если у двери нет ни звонка, ни молотка-колотушки? Кричать всегда казалось мне дурным тоном. Я осторожно постучала в дверь доской. Дождь шумел сильнее. Я постучала еще и еще. В доме кто-то был, в трех окнах на втором этаже горел свет, но за дверью не раздавалось ни звука. Я походила по крыльцу туда-сюда, попрыгала перед дверью, повернулась спиной и только собралась стучать в дверь ногой, как она вдруг открылась. На крыльцо пролился тусклый серый свет, и низкий голос сказал:
— Зайдите.
— Добрый вечер! — сказала я и изобразила одну из самых очаровательных улыбок, на которую была способна. — Моя машина…
— Обувь снимите на коврике, — перебил меня голос. — А ваш прелестный инструмент, или что там у вас в руках, оставьте на крыльце. Не думаю, что кто-нибудь на него польстится.
Я прислонила доску к перилам и зашла в дом.
Можете мне не верить, но я догадалась.
Мне открыл Аптекарь.
Он был старше меня. Намного старше. Мужчины намного старше никогда особенно не привлекали меня как мужчины. С ними я в основном работала, выполняла их заказы или советовалась. Иногда мы вместе проводили экспертизы. Я восхищалась такими мужчинами. Признаюсь, мне нравилось флиртовать с ними. Искусством флирта люди старшего поколения владеют, бесспорно, лучше. Но мне никогда не хотелось увлечься хотя бы одним из них. Самый взрослый из моих любовников был старше меня на год. Мне нравились молодые люди, их энергетика, их напор и внутренняя сила во взгляде. До тех пор, пока я не посмотрела в глаза Аптекарю. На свете есть люди, умудренные знаниями, собственным и чужим опытом. А есть те, которые просто всё знают. Знают. Просто. Всё. Или очень многое. От этого они относятся к жизни легко. Они видят ее насквозь. Они смотрят с иронией, не давая шанса их удивить. Я немножко побаиваюсь таких людей. Мне хочется рассказать им обо всех моих поступках, которых я стесняюсь. До того, как они расскажут мне о них сами. Беседовать с ними — всё равно что участвовать в тайном сговоре, когда между слов скрывается гораздо больше смысла, чем в самих словах.