Но допустим, что 13-летний мальчик попадает в Индию. До этого возраста основой его воспитания являлась традиционная раввинистическая этика, кругозор его невелик. Пренебрежем языковым барьером. Гениальный либо просто одаренный мальчик должен был очень быстро овладеть языком либо наречием ариев, традиций которых в библейских источниках нет. И далее, знакомство с окружающим миром. Огромный и красочный мир Индии, поглотивший на протяжении тысячелетий множество культов и обрядов, трансформировавший их в разные течения индуизма, должен был буквально «ошпарить» сознание мальчика. Многочисленные, многоголовые, многорукие и многоликие боги закружили бы его в пестром хороводе, наполненном цветами, запахами и сказками. Очень тяжело, вернее, невероятно, чтобы ребенку удалось безболезненно перенести психологическую атаку этой культуры, не признающей и не понимающей единого ритуала, не согласной с традициями Предвечного и отвергающей прагматизм, столь характерный для иудеев. Да и основная культурная традиция Индии — кастовость — не совмещалась с идеями Спасителя о равенстве. Нет, не будем всерьез рассматривать эту версию.
Заметим, что индийская версия полностью противоречит новейшим исследованиям христианских авторов, например сицилийского писателя Фортунато Паскулиано[224]. Чтобы быть последовательными, детально проанализируем один любопытный и своеобразный аргумент в пользу пребывания Иисуса в Индии: ближайший ученик Иисуса, Иоанн, начинает свое евангелие с цитаты из Вед, поэтому точность этих глав спорна. Как отметил Джон Вудруф, четвертое евангелие начинается величественно: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Это те же строки, что и в Ведах: «Prajapatir vai idam asit (В начале был Брахман). Tasya vac dvitya asit (У которого был Вак, или Слово…) Vac vai paramam Brahma (И Слово есть Брахман)» (The Garland of Letters. 7-th ed. Pondicherry: Ganesh and Co., 1979, p. 4)[225].
Пренебречь этим сильнейшим и интереснейшим аргументом или не прокомментировать его было бы просто некорректно. По-видимому, в этой проблеме могут быть два аспекта. В том, что культуры тесно соприкасались и в греко-римском мире могли находиться записи Вед, сомнений нет. Страбон сообщает: «В Антиохии, близ Дафны, ему (Николаю Дамасскому) пришлось встретиться с индийскими послами, которые направлялись к Цезарю Августу. В сопроводительном послании было обозначено больше послов, но в живых осталось только трое (их-то, по его словам, он и видел); остальные умерли большей частью из-за тягот долгого путешествия. Послание было написано по-гречески с обозначением автора, которым был Пор. Последний, хотя и властвовал над шестьюстами царями, но все же весьма высоко ставил честь быть „другом Цезаря, выражая готовность разрешить проход через свою страну, куда бы Цезарь ни пожелал идти, а также обещал содействие во всех его справедливых предприятиях“»[226]. Интересно, что встреча Николая Дамасского с послами могла произойти накануне совершеннолетия Христа. Август в эти годы вовсе не стремился к экспансии, стремясь ограничить, зафиксировать и стабилизировать границы империи. Будучи прагматиком, он в полной мере осознавал, что походы в Индию империи просто ни к чему, последний «познавательный поход Элия Галла в Египет и Африку» дался совсем не легко. Поэтому следует полагать, что посольство встретило самый теплый прием. И у империи с частью индийских правителей установились вполне дружественные отношения, предопределявшие широкий обмен культурными ценностями, а путь в Индию так или иначе проходил через Иудею.