Платон, находившийся под огромным впечатлением слов Сократа, сказанных на судилище: «Я верю в свой собственный разум, тем более должен я верить в богов, которые являются разумными духами вселенной», и сжегший свои стихи со словами: «Вулкан! Иди сюда, Платон нуждается в тебе», — обладал трезвым и возвышенным умом. Недаром Шюре отнес его к посвященным.
«В одном из самых темных мест второй книги „Государства“ Платон восхваляет образ некоего „распятого праведника“, который оказался объектом всяких нападок, гонений, жертвой мучений вплоть до казни на кресте из-за попыток практиковать возвышенную жизнь, чуждую всякого соглашательства, хотя ему и в самом деле удалось добиться безмятежного и достойного уважения существования. Но это ли, по мысли апологетов, чудесное предвосхищение страстей и смерти Христовой? Климент Александрийский был в этом глубоко убежден на заре III в.» (Строматы, 5:14). Чем-то таинственным, предвосхищающим мистерии Нострадамуса является данная аналогия.
Учитель праведности — великий законоучитель ессеев, основатель их ордена, наиболее таинственная и неизвестная фигура, явился из небытия только в последние годы и сразу же положил начало множеству толкований фантастических гипотез и измышлений. Безусловно, развитие кумранологии во многом расширило наш кругозор, обогатило нас бесценными сведениями о мире двухтысячелетней давности, однако отождествление Учителя праведности с Христом, на наш взгляд, еще менее правомерно, чем Будды.
Ессейство, как и христианство, зиждется на основе воззрений их вероучителей, и эти учения имеют столько же различий, сколько и общих черт, а следовательно, и взгляды вероучителей не всегда совпадают, более того, мы к этому еще вернемся, во многом они — антиподы. Но было бы более чем странно не находить во взглядах ессеев и христиан общих черт. Два католических ордена, две политические партии одной страны неизменно должны иметь нечто общее, стержневое, являющееся отражением национального колорита, географии, вероучений — словом, всего того, на чем зиждется человеческая культура. В нашем случае имеется та же самая аналогия. Но проблемы, наиболее волнующие и спорные, связанные с Учителем праведности, остаются, и мы обсудим их в следующей главе.
Глава 42
Учитель праведности
«После Бога они больше всего благоговеют перед именем законодателя: кто хулит его, тот наказывается смертью… Война с римлянами представила их образ мыслей в надлежащем свете. Их завинчивали и растягивали, члены у них были опалены и раздроблены; над ними пробовали все орудия пытки, чтобы заставить их хулить законодателя или отведать запретную пищу, но их ничем нельзя было склонить ни к тому, ни к другому. Они стойко выдерживали мучения, не издавая ни единого звука и не роняя ни единой слезы. Улыбаясь под пытками, посмеиваясь над теми, которые их пытали, они весело отдавали свои души в полной уверенности, что снова их получат в будущем» (И.В. 2:8-10).
На наш взгляд, именно этими фразами тождество ессейства и христианства характеризуется гораздо лучше, чем многочисленными сравнениями кумранских и библейских текстов. Горнило этих логичных и исторически необходимых аналогий — национальная идея и национальный колорит.
Разрушение Первого храма и ассиро-вавилонские завоевания положили начало масштабному рассеянию иудеев по миру. Переселив в свою страну часть иудеев, в том числе интеллектуальную элиту, завоеватели быстро подпадали под их влияние. Они имели к тому времени более чем тысячелетний опыт толкования Писания да и вообще чего угодно. Их проповедники и пророки, наделенные экстрасенсорными способностями, без труда улавливали флюиды настроений своих поработителей, быстро становившихся марионетками в их руках. Интеллектуальное превосходство массы пленников и отдельных индивидуумов, в частности, позволяло им добиваться неслыханных привилегий. Навуходоносор, Кир и их потомки полностью подпали под влияние иудеев. Только часть из пленников добровольно вернулась в Иерусалим в 616–536 гг. до н. э., остальная масса уже настолько прочно осела и создала национальные очаги в Месопотамии, что не видела смысла в возвращении.
Александр Македонский в период своей недолгой жизни значительно катализировал перемещение по миру всех народов, и в особенности иудеев, к которым он был благорасположен, при нем они активно селились в Египте. Селевк Никатор, его преемник в Азии, вернул часть иудеев из Вавилона в новое царство Сирийское, надеясь на их предприимчивость, и они быстро освоились в Дамаске и Антиохии. Юлий Цезарь и Август также всячески выделяли иудеев. Их влияние распространялось от Адиабен (нынешний Курдистан) до Испании. Они селились в Пальмире, городах Счастливой Аравии, особенно в Петре. Множество из них проживало в Армении. Антиох Великий различными посулами привлек несколько семей из Месопотамии во Фригию и Лидию, наделив их особыми льготами.