Эти проблемы, находки и догадки составят основу нашей книги.
Глава 3
Версии
Детальное освещение темы увековечения дат рождения и смерти Христа возможно только в контексте с динамикой возникновения евангелий.
Прошло несколько лет после смерти Учителя, и в кругу ближайших его сподвижников, не обязательно это были только апостолы, возникла мысль записать, увековечить, канонизировать речи, притчи, жизнь Спасителя. Христианство вовлекало в свою орбиту всё новых и новых верующих, и разночтения становились недопустимыми. Необходима была кристаллизация стержневой идеи жизнеописания Христа и его притч.
Первые логии, записки, черновики были собраны и обработаны до того, как апостолы покинули Иерусалим. Иисус не вел записей. Гениальная преамбула Иоанна «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1) вполне характеризует Христа. Он всегда стремился к близкому общению с народом. Именно теплота его слов и обращения с людьми создали тот живой образ, который только и можно было запомнить, запечатлеть в сердце. Вполне возможно, что в общине уже имелось достаточное количество членов, знающих языки и с радостью готовых запечатлеть любое Слово об Учителе. Но только кто-то из первых, из апостолов, должен был возглавить эту работу. Возможно, эту роль принял на себя Матфей Алфеев, в недалеком прошлом мытарь, так или иначе владеющий слогом. В другом раскладе это сделал кто-либо из членов галилейского ансамбля. Ни Иаков, ни Иуда, ни кто-нибудь другой из членов семьи Иисуса не привлекались к этой работе, только тем можно объяснить полное отсутствие сведений в логиях о жизни Христа после 13-летия и до начала служения. Скорее всего, ни Иаков, ни Петр на первом этапе не принимали участия в составлении записей. Тяжелый груз организационной работы по укреплению общины не оставлял им для этого свободного времени.
Записи были сделаны, они отразили характер притч, проповедей, основных этапов не долгого контакта Учителя с учениками, однако изложение событий они вели, так или иначе преломляя их в собственном сознании, которое еще не вполне рассталось с догматами Ессейской школы, к которой они принадлежали.
Эти полуканонические логии циркулировали в Иерусалимской общине несколько десятков лет, многие из них были уничтожены в огне войны в 70 г. Иоанн, покинувший Иерусалим после 49 г., не взял их с собой. Образ Учителя и так зримо стоял в его памяти.
Накануне своей апостольской миссии Матфей придал одному из списков индивидуальные черты, и впоследствии, уже после войны, этот текст получил название «Евангелие от Матфея». Обращают на себя внимание те трудности, с которыми столкнулись первые сказители, когда речь шла о хронологии событий. Никто из апостолов не был высокообразованным человеком, не обладал широтой кругозора. В особенности это относится к галилеянам, большинство из которых были рыбаками.
Летосчисление, которое вели римляне от основания Рима, с начала Олимпийских игр или с рождения Августа, было иудеям глубоко чуждо. Вести счет от сотворения мира для апостолов было бы слишком претенциозно. Лишь два события недавнего прошлого могли быть пригодны как реперные точки для хронологии — это начало строительства в Иерусалиме Третьего храма и смерть Ирода. Для сравнения укажем, что Флавий чуть позже вполне корректно использовал для отсчета в Иудейской войне (66–73 гг.) другую немаловажную дату — падение Иерусалима (70 г.). Итак, две даты. Другие события, так или иначе запечатленные в памяти апостолов, сложили вокруг этих дат причудливый орнамент. Однако еще раз подчеркнем, что на первое место по степени важности ставилось Слово Спасителя. Жизнеописание — это только фон.
Второе евангелие предположительно создал Иоанн-Марк. Видимо, на Кипре оно приобрело окончательную форму. Вполне вероятно, что Марк между 50 г., после того как он расстался с Варнавой и Павлом, и роковым решением об отъезде Петра расспрашивал лидера общины об его впечатлениях, беседах. Результатом этого явилось то евангелие, которое так восхитило Д.С. Мережковского. «Евангелие от Марка есть Евангелие от Петра», — свидетельствует св. Юстин-мученик (150 г.). Позже, во II в., лионский епископ Иреней: «Марк возвещенное Петром передал нам письменно». Еще позже, в IV в., римский церковный писатель и историк Евсевий Кесарийский: «Марк, говорят, вспоминал слышанное в беседах с Петром» (Euseb. Demonstr. Evang. III. 89). «Сколько у Марка этих, как будто ненужных, выпавших у Матфея и Луки, только очевидцу незабвенно памятных черточек. Как Господь, сжалившись сначала над прокаженным, исцеляет его, а потом обрядным, сильным, почти грубым движением отталкивает, выстраивает из толпы „чистых“, хотя уже и исцеленного, но все еще по Закону „нечистого“; как молча окидывает взором толпу, гневаясь и в то же время скорбя, жалея; как обнимает дитя, должно быть, посадив его к себе на колени; как слепой в Иерихоне, куда зовет его Иисус, быстрым движением скидывает верхнюю одежду, вскакивает и подходит к нему (не подбегает, а подходит, потому что все еще — слепой); как ослик иерусалимского вшествия привязан снаружи дома к дверям; как женщины, ид учи ко гробу Господню в утренних сумерках, боязливо шепчутся. Вот из таких-то черточек и возникает целый зрительный образ, живое лицо Иисуса-человека» (Werne P., 1:59)[9].