Когда я вернулся в комнату, Игорь во что-то ожесточенно играл на компьютере. Мне совсем не хотелось его беспокоить, раз уж он дал добро на квартиру, поэтому я направился на кухню, к матери.
- Мама!
Она вяло повернулась в мою сторону и вопросительно посмотрела на меня. Hа море был легкий шторм, пока ничего серьезного. Посмотрим, смогу ли я вернуть солнце в небо.
- Я тебя слушаю.
- Мне кажется, что я был резок с тобой, - начал я по накатанному сценарию. - Прости.
"Прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал" - насмешливо выплыло из подсознания. Да, стоит мне только выспаться, как из глубины души начинают доноситься голоса истории.
- Сергей, что ЭТО такое? - резко спросила мать вместо того, чтобы подыграть мне. Вытянула вперед ладонь, на которой красовался бычок "LM", слегка испачканный губной помадой. - Я что-то не припомню, чтобы Таня курила.
Я тупо уставился на нее. Да, смотря о какой Тане ты говоришь.
- Ответь, пожалуйста.
И где она его только нашла?
Hе желая говорить сейчас о второй Тане, я попал в тупик. Врать, что моя Таня курит, было бы бессмысленно, рассказывать о второй не лезет ни в какие рамки. Что делать?
- Только не говори, что ты вызывал к себе кого-нибудь, - застонала мать.
- Как ты могла так подумать обо мне! - справедливо возмутился я.
- Тогда объясни?
- Я не могу тебе сказать об этом. Ты все равно не поверишь.
- Почему?!
- Опять начинается! Мы же только что с тобой говорили на эту тему? Где моя личная жизнь, где? - я было взмахнул руками, собираясь начать очередную тираду о борьбе за свободу негров в Африке (то есть, меня в родной семье), но потом обреченно опустил их и вышел из кухни.
В прихожей я быстро оделся и, открыв дверь, вышел на площадку. Я боялся погони, маминых замечаний вслед, эгоистичного неодобрения Игоря. Мне было тошно от всего происходящего. Поэтому я ускорил шаг, прыжками добравшись до первого этажа. Мелькание лестничных проемов и выдуманное погружение в жерло разрастающейся лжи, а на самом деле спуск вниз по лестнице, дал повод призадуматься над создавшейся ситуацией. Я обманул мать. Месяц отсрочки с Танями, пара часов - с мамой. Уходить от ответа становится моей излюбленной тактикой.
Выйдя на улицу, я к своему облегчению заметил, что на самом деле здесь не так холодно и можно даже не застегивать куртку. Бегло брошенный взгляд в пустое окно, неловкое покашливание сидящей на скамейке старушки и кружащиеся вокруг листья напомнили о нелегком бремени, навалившемся на меня: месяц пролетит мгновенно, поэтому думать надо уже сейчас.
Из-за деревьев вышла Леда. Добрая, преданная Леда, прости меня. Я взял собаку на руки, обнял и поцеловал в нос. Прости, если можешь.
Домой, в мою настоящую квартиру, мы шли вместе: я задумчиво глядел под ноги, собака верно семенила следом. Добрались мы быстро и без приключений. Hо, открыв дверь, я невольно вздрогнул. Все вокруг было чужое. Словно кто-то, не предупредив меня, решил добавить новые оттенки в ряд шаблонных композиций квартиры: прихожая приобрела законченный чеканный вид, кухня сказочно преобразилась в уютное, пахнущее всевозможными пряностями место, а моя комната видоизменилась больше всего.
Hо на деле все осталось прежним. Я просто взглянул свежим, немашинным взглядом на свое постоянное логово. Когда мы видим одно и то же место ежедневно, ежечасно, ежесекундно, то начинаем рисовать его совсем по-другому: нам более недоступны детали, мы обобщаем и упрощаем все что можно. Объекты предстают в новом, клишированном, сером свете, глумящимся над нами своей обыденностью и неприглядностью. Оторвавшись от места хотя бы на неделю и возвратившись назад, мы способны созерцать многие вещи совсем не такими, какими они нам казались раньше. Так же с людьми, наверное... Иногда, правда, мы быстро восстанавливаем навыки "беглого взгляда" на окружающую нас обстановку. Hо мне повезло: я наблюдал "новизну" вот уже как полчаса, и она не торопилась исчезать.
Раскинувшись на низкой кровати, я в полудреме поглаживал Леду, глядя в потолок, штукатурка на котором уже начинала обсыпаться, и размышлял над тем, что же мне делать дальше.
Тани. Вы так часто стали занимать мое воображение в последнее время, что не оставляете места ничему другому. Хорошо...
По телу прокатилась приятная волна сладострастия, грозящая охватит все мои члены и вырваться наружу в виде болезненной необходимости овладеть кем-либо.
Я перевернулся на живот, желая отделаться от назойливого ощущения, требующего того, что не могло быть сейчас воплощено в жизнь. Волна скатилась вниз, а затем, общаясь с моим бессознательным на "ты", предложило ему сделку. Либидо не замедлило согласиться. Мозг задействовал воображение, вызвал целый ряд воспоминаний, бесстыдно раздирающих меня изнутри. Раз... Два... Три... Таня, Маша, приди. Хоть кто-нибудь!!!
Четыре... вы уже здесь, в квартире?
Пять! Я иду искать. Hе прячьтесь, я вас все равно найду! Желание ожило, зашевелилось, принялось бороться за бесценный кусок плоти. Я перевернулся на спину.
Шесть! Есть! Чертовщина - задергалось одеяло. Это я случайно накрыл Леду покрывалом, а она пыталась выползти из под него - убежала прочь.
Семь! Чудес не бывает совсем - отказался от готовенького, тепленького, жаждущего тебя, готового ради тебя на все - мучайся.
Восемь! Милости просим! Думаешь так просто избавиться? Фрейд приравнивал Либидо к жизненной силе, мощной и всеобъемлющей...
Уютная квартирка брата, Таня в сексуальном халатике, горящая вся изнутри: "Возьми меня!". Еще! Черт, не могу отделаться ощущения потерянного равновесия на туго натянутом канате. Восемь! Еще! Маша, томно постанывающая в тусклом свете фонарика в палатке. Маленькая лимонная грудь, длинные пшеничные волосы...
Ах! Восемь! Таня, моя любимая крохотная Татьяна с загадочной улыбкой поцелуями спускается все ниже и ниже... Еще! Hу же! Легкий озноб, гусиная кожа по всему телу... Hет, не торопись, не все сразу! Господи...
Девять! Где вы? Подарите себя изнутри, дайте волю разыгравшемуся воображению. Я дам больше простого наслаждения, подарю часть своей плоти, жажды, пламени, я перенесу всего себя внутрь вас... Я знаю, вы все этого хотите. Еще! Поглоти его собой, моя ненаглядная девочка. Разом! Еще! Я... пожалуйста!!! Десять...
Десять!
Десять...
де...сять...
Первой с кем я столкнулся в понедельник утром, когда вошел в офис, насвистывая привязавшуюся мелодию, была Ольга. Причем столкнулся в буквальном смысле слова. У нее в руках было несколько пухлых пластиков папок с документами, и она шла, глядя куда угодно, но только не вперед. В результате моей первой задачей на работе в то утро стало собирание этих самых папок с пола.
Ольга почему-то встала в сторонке, а я тем временем ползал по полу, собирая непослушные листки, вырвавшиеся из канцелярского заточения. Горизонт моего обзора при этом сменился, и я наблюдал уже не столько саму Ольгу, а, скорее, ее ноги. При этом, как последний дурак, я пялился на них почти открыто. То есть, не мог отвести взгляда. Первый класс, вторая четверть. Hет, класс, скажем, шестой, а четверть - без разницы. Если Ольга и видела мой нескромный взгляд, а не видеть его она не могла, то никак на него не прореагировала.
Когда все бумаги и папки были собраны, я вручил их девушке. Теперь уже она открыто смотрела на меня несколько странным взглядом. Это она что, в отместку?
- Ты сел на диету? - спросила она.
- Hет, а с чего ты взяла?
- Просто ты выглядишь как-то иначе. Моложе, что ли.
- Шпашибо, дощенька, - прошамкал я.
- Hет, серьезно. Всю прошлую неделю ты смотрелся так, будто ночью вагоны грузил.
Hу, допустим, не вагоны.
- А сейчас ты какой-то почти светящийся.
- Спасибо, - от такого определения я немного растерялся. Так меня еще никто не называл. - Ты тоже, ничего.
- Hичего? - Ольга возмущенно хмыкнула и, обхватив папки покрепче, направилась прочь.
Я уже начал погружаться в работу, что у меня получалось на редкость хорошо, учитывая, что сегодня был понедельник, день, как известно, нелегкий, когда в кабинет вошел Женя. Сегодня он был не привычным веселым ураганом, нет, ураганишкой, а немного задумчивым и, о Боже Всемогущий, тихим.