Когда стало смеркаться поехали домой. По дороге я думал: «Сегодня Эвелина устала. Пусть поспит. А завтра или послезавтра я её уговорю». «Кое-кто» не соглашался, пришлось его прижать. Приехали домой. Разошлись по своим комнатам. Старый Том был на празднике. Я пошёл в кабинет и принялся за эти записи. В доме тихо. Вот послышались быстрые шаги — это служанка Эвелины убежала на праздник. И снова всё стихло.
Моя девочка легла спать. Спи спокойно, дорогая. У нас ещё всё впереди…
Тетрадь Георга. Люди от счастья глупеют
Говорят, что люди от любви и счастья глупеют. Если бы можно было измерить уровень моего оглупления за последнее время, то можно сказать: «Этот человек очень счастлив и влюблён».
Моя предыдущая запись закончилась на том, что я пожелал Эвелине спокойной ночи и отправился спать.
Я пошёл в спальню, снял камзол и сапоги. Кровать была усыпана лепестками роз. Я в портах и рубахе лёг на это великолепие, закинул руки за голову и стал мечтать об Эвелине, о том как нам будет хорошо вместе, какие у нас будут дети, а первых назовем Эвелина и Георг, нет, Георг и Эвелина, потому, что первым будет мальчик. Так в мечтах я задремал.
Вдруг дверь из спальни Эвелины отворилась, вошла она в легком халатике и сказала: «Муж перестань спать — счастье проспишь. Я, твоя жена, требую немедленного выполнения Супружеского Долга!» — и легла рядом на кровать. Я ждал этого три года и не могу поделиться столь сокровенными минутами даже со своей Тетрадью. Когда мы, наконец, разомкнули объятия, она, то ли с облегчением, то ли с ожиданием, спросила: «Это всё?». «Это — только начало. Спи, любимая», — ответил я и поцеловал милые глаза.
Проснулись мы к полудню. Помылись. Очень хотелось залезть к Эвелине в душ, но я сдержался — успею ещё. Старый Том побрил меня. На столе в гостиной Эвелины лежала записка от Нинель, Таи и Джо. Они писали, что не хотят отрывать нас от важного дела и у них самих дела в столице, поэтому они уезжают, не попрощавшись.
Мы позавтракали, точнее, пообедали и снова завалились в постель. Мы не вылезали из постели неделю. Целовались, выполняли «супружеский долг», снова целовались. Опробовали её кровать, решили, что моя лучше, потому что более жёсткая. Выбирались только для того, чтобы помыться, побриться и поесть. Еда, свежая в любое время суток, стояла в гостиной Эвелины. Нужно будет поблагодарить повара и слуг. А в ванную я всё же Эвелину затащил, благо она у меня большая, и мы долго плескались.
В ту неделю мы очень много говорили. Я рассказывал Эвелине о себе, а она о себе. Я рассказал, что в нашем роду в течение нескольких поколений рождался только один мальчик. Дед был единственным сыном, отец — единственный сын, я тоже единственный сын. Моя мать умерла при родах. Девочек не было. Поэтому родственников у меня нет. Я очень хочу, чтобы у нас была большая семья, чтобы было много детей, а потом внуков.
Отец не женился и воспитывал меня один. Воспитывал как воя. Моей первой игрушкой был деревянный меч, в 10 лет я отлично стрелял из лука, а в 15 — владел мечом, как взрослый вой. В 16 лет отец взял меня на войну, и я участвовал в настоящем сражении. Потом отец скончался — дали знать о себе старые раны, и я в 18 лет стал командиром гарнизона. Случилась ещё одна война, тогда их было много, я воевал уже как командир своих воев. Меня заметил Старый Король и назначил меня Командиром столичного гарнизона.
Он заменил мне отца, много разговаривал со мной, советовал и говорил, что мне надо учиться. Он вызвал ректора Университета и велел сделать для меня специальную программу обучения. Так я и жил тогда. По утрам тренировался вместе с воями. Видя, что я «не хилый боец», они стали меня уважать. После обеда шёл в Университет, занимался с профессорами, тогда и познакомился со студентами, которые сейчас Министры, или со мной и своим сыном занимался Старый Король. Но если я внимал каждому слову, стремился не пропустить ничего, усвоить каждую крупицу знаний, понимая какой это бесценный опыт, то его сын — наш нынешний Король — был ко всему безразличен и безучастен. После ужина я садился за книги, выполнял задания профессоров и читал. Я понимал, какой я неуч, и учился очень упорно. По службе мне приходилось общаться с более взрослыми людьми, а при дворе и со знатными. Они не должны были видеть во мне мальчишку. И я надел маску — стал ходить только в военной форме и иметь строгое лицо без улыбки. Довольно скоро эта маска стала моим лицом.