Генералы испуганно молчали. Им ещё никогда не доводилось видеть своего императора в таком гневе. Никому не хотелось рисковать карьерой и идти наперекор монаршей воле, но и согласиться с планом прусского генерала Фуля, околдовавшего императора идеей генеральной баталии, означало обречь армию на погибель.
Отдуваться за всех опять пришлось военному министру генералу Барклаю-де-Толли.
— Ваше Величество, но ведь Наполеон ждет от нас именно таких действий, — начал командующий первой армией. — Он великий мастер разъединять противника и уничтожать его по частям. Быстрый маневр, обходы и охваты — это же его главные козыри. Он ждёт не дождётся главного сражения, чтобы ещё свежими силами окончательно разгромить нас. Это не наши войска окружат его под Дриссой, а он нас. Вначале разделается с нашей армией, потом — с Багратионом, а Тормасова[20] оставит на десерт. Нас может сегодня спасти только отступление. Организованное и планомерное. Вглубь страны. Если бы две недели назад мы остались в Вильно, сейчас армии уже не было бы. Отсюда, государь, тоже необходимо отойти. Пока мы не соединимся с Багратионом, ни о каком сражении не может идти и речи. И чем дальше мы заманим врага вглубь, тем больше растянем его боевые порядки. Обозы отстанут от авангарда, его колонны растянутся на марше. Пусть его солдаты падают от усталости, а лошади — от бескормицы! И пусть авангард французов встречают только пепелища. И к осени вы увидите, что останется от великой армии! Вы можете отправить меня в отставку, государь, но я твёрдо уверен, что наш первый орудийный залп должен прозвучать только под Смоленском!
Император выслушал доводы командующего армией и обвёл взором молчавших генералов, а потом покачал головой и вымолвил:
— Если бы я не знал доблестную историю вашего старинного рода, Михаил Богданович, происходящего ещё от первых шотландских рыцарей-крестоносцев, то почёл бы вас предателем. Но я вижу, что не корыстный интерес и не трусость движет вами, а искренняя обеспокоенность судьбой Отечества. Посему скрепя сердце соглашусь с вашими резонами. Но что же нам делать, господа?
Последнюю фразу император произнёс в полном смятении, чуть не плача. Один пожилой генерал, видя нерешительность государя, пришёл ему на помощь и ласково, как старый добрый друг, посоветовал:
— Мне кажется, что в этот трудный для державы момент Вашему Величеству лучше отбыть в Санкт-Петербург, чтобы из столицы высшей монаршей властью поднять дух народа, пробудить у подданных национальное чувство, обеспечить набор новых полков и спасти Россию!
— Вы действительно считаете, что в столице я принесу больше пользы Отечеству? — спросил готовый разрыдаться царь.
— Без всякого сомнения, Ваше Величество! — не моргнув глазом, ответил генерал и переглянулся с военным министром.
Барклай-де-Толли тоже утвердительно кивнул головой. К нему присоединились и другие генералы. Все в один голос стали упрашивать царя покинуть армию и отправиться в столицу. Даже зачинщик разногласий, генерал Фуль, ничего не возражал против такого единодушия, а молча стоял у макета несостоявшейся баталии и теребил в руках фигурку, означавшую российского императора.
— Я подумаю над этим, господа генералы. А пока начинайте подготовку к отступлению, — сказал царь и вышел из комнаты.
Вечером, прогуливаясь вдоль редутов и глядя на плавные волны Северной Двины, Александр повторял про себя фразу из письма сестры Екатерины: «Ради Бога, не поддавайтесь желанию командовать самому!.. Не теряя времени, надо назначить командующего, в которого бы верило войско, а в этом отношении Вы не внушаете никакого доверия!..».
Через пять дней в Полоцке император покинул армию, не назначив преемника. Функции главнокомандующего по должности военного министра стал выполнять генерал Барклай-де-Толли.
Великое скопление народа. Толпы горожан и крестьян приветствовали своего государя по дороге в Кремль. Калеки целовали полы его мундира, женщины плакали от умиления и тянули к нему свои руки.
— Ангел ты наш! Батюшка! Заступник! — слышалось со всех сторон.
На парадной лестнице Кремлёвского дворца в окружении самых именитых горожан с хлебом-солью поджидал царя московский генерал-губернатор граф Ростопчин.
— Московские купцы, государь, пожертвовали на армию два миллиона рублей. Дворяне готовы немедленно выставить ополчение из восьмидесяти тысяч человек. Помещики снаряжают за свой счёт целые полки. Древняя столица России готова сразиться с антихристом! — с театральным пафосом возвестил граф и пустил по щеке крупную слезу.
20
Тормасов — Александр Петрович Тормасов (1752–1819) — русский военачальник, генерал от кавалерии, граф. В Отечественную войну 1812 года командовал 3-й Западной армией на южном фланге.