— Чему удивляться, Гаврила Степаныч, сейчас же Великий пост. Фёдор Кузьмич всегда так делают. Наберут сухарей на все семь недель и молятся в уединении, чтобы им никто не мешал. Вот и не выходят с заимки. Хотя нынче, мужики в деревне сказывали, нарушил он своё заточение. На панихиду по императору Николаю в церковь пришёл. И откуда только узнал, что государь скончался? Весь молебен отстоял, а потом ещё долго молился в сторонке. Истину говорят, святой человек — Фёдор Кузьмич! — молвил купец, пробираясь по занесённой снегом тропе.
— А ты сам-то, Семён Феофанович, веришь, что это царь? — напрямик спросил Хромова человек в инженерской шинели, стараясь ступать по его следам.
— Царь — не царь, но человек это не простой. Люди сказывают, что это беглый кержацкий патриарх. Но мне сдаётся, что он и есть император Александр Павлович. Уж больно Фёдор Кузьмич на него похож.
— Ладно. Сейчас мы твоего таинственного старца выведем на чистую воду. Я, Феофаныч, с Александром Павловичем Романовым знаком лично. И на войне, и у Сперанского в Сибирском комитете, и у Аракчеева в совете по военным поселениям встречаться доводилось. Только сказки это всё, Хромов. Не могут цари жить хуже ссыльных. Не царское это дело. Про то я тебе и в Томске говорил. И сейчас скажу: нечего было тащиться за пустым вопросом в этакую даль. Нос морозить.
— Да не ворчи ты так, Гаврила Степаныч. Всё равно по дороге на мой прииск. Ты же сам хотел посмотреть, как золото добываем. Зря, что ли, я перед полицмейстером за тебя хлопотал? Он бы тебя из Томска не выпустил на целую неделю. Пришли уже. Вон она, старцева заимка! — Хромов показал на деревянную избушку, прилепившуюся к горе у самого обрыва.
Над трубой поднимался слабый дымок.
Хромов постучался, но, не услышав ответа, потянул дверь на себя. Она легко отворилась. Отодвинув висевшую кошму, путники вошли внутрь.
— Бог помощь, хозяин! — сказал купец, закашлявшись.
Печка сильно дымила, и у него перехватило дыхание. Его попутчик с трудом осматривал убранство лачуги. Со свету глаз не сразу привыкает к полумраку. Вечерние сумерки едва проникали в келью через маленькое окошко. И только икона Спасителя, висевшая под потолком в красном углу, была освещена еле чадящей лампадкой.
— Здравствуйте, люди добрые, — ответил с лавки ласковый голос.
Путейцу он показался до боли знакомым.
— А кто это с тобой, Семён Феофанович? — спросил поднимающийся со скамьи старец.
Но Хромов ответить не успел, ибо гость сам поспешил представиться:
— Гавриил Степанович Батеньков, политический ссыльный из Томска.
Отшельник вздрогнул и какое-то мгновенье находился в сомнении: либо вставать ему с лавки либо снова лечь.
— Вам плохо, Фёдор Кузьмич? — проявил внимание купец.
— Занемог третьего дня. Погода скверная. То оттепель, то мороз. Вот, видать, и прихватило, когда дрова рубил.
— Сколько раз уже говорил вам: хватит себя истязать в глуши, — упрекал Хромов. — Переезжайте жить к нам в Томск. Там хоть доктора есть. Подлечат. А жена и дочь мои как будут рады! Они обе в вас души не чают.
Старец не ответил и пошаркал к столу.
— Кроме чая и сухарей ничего предложить не могу. Я не ждал гостей.
— Не извольте беспокоиться, батюшка Фёдор Кузьмич, — засуетился Хромов. — Мы, как солдаты, всё своё носим с собой. Сами вам гостинцев привезли. Вот: свечи, масло для лампадки, спички, соль, сахар, чай, сухари… Моя хозяйка Наталья Андреевна даже кофею положила. Наказала передать вам от её имени. Вы бы хоть рыбки поели, а то совсем отощали.
— Зачем ты меня искушаешь, Хромов? Знаешь же, что рыбу я ем только по праздникам.
Старец подошёл к печке, подкинул в топку дров. Из кадки зачерпнул полный ковш воды и вылил её в закопчённый чугунок.
— На печке вода быстрее закипит, чем в самоваре, — пояснил он и, обратившись к стоящему в дверях путейцу, добавил. — А вы что стоите? В ногах правды нет. Садитесь, подполковник.
Фёдор Кузьмич повернулся в сторону гостя и выпрямился во весь рост. Он стоял подле печки в длинной — ниже колен — холщовой рубахе, перетянутой узким ремешком. Большой палец правой руки он заткнул за пояс, а левую руку прижимал к белой, как снег, бороде.
Батеньков потерял дар речи.
Первым прервал неловкое молчание отшельник.
— За гостинцы хозяйке твоей, Хромов, спасибо. А ты сейчас на прииск или с прииска?
— Туда, — купец показал в сторону Ачинска.
— Значит, через пару дней в обратный путь. Тогда товарища своего оставь пока у меня, а на обратном пути заедешь за ним.
— Но, батюшка Фёдор Кузьмич, Гаврила Степанович хотел посмотреть, как золото добывают.