Но бригадный генерал Николай Романов не удержался от соблазна. Поздно вечером 13 декабря он зачитал на заседании Государственного совета манифест о своём восшествии на престол.
Ну и кашу же вы заварили с этим престолонаследием! Лучшего повода для смещения вашей прогнившей династии и не придумаешь. Грех было им не воспользоваться. Ведь только солдатам сказали, что Николай устроил заговор и украл корону у законного наследника Константина, их было уже не удержать. Московский полк в полном составе вышел на Сенатскую площадь, чтобы поднять на штыки самозванца.
Этот клоун, новоиспечённый император, даже пытался сам остановить идущий к Сенату лейб-гренадерский полк. А солдаты, добрые ребята, только гаркнули ему в ответ: «Мы за Константина!». И прошли мимо Николая.
На Сенатской площади солдаты стали стрелять по нему, но пули просвистели у него над головой. Рабочие с Исаакиевского собора стали бросать в Николая поленья, и он ретировался.
— Для него самого было удивительно, почему его не убили в тот день. Он уже представлял себя окровавленным и бесчувственным, как кончил свои дни наш отец — император Павел. В этом мне признался брат сам, когда мы встретились через десять лет. Если бы вам удалось тогда лишить Николая жизни, то восстание наверняка бы удалось. Почему вы этого не сделали, Гавриил Степанович? — прервал монолог декабриста старец.
Простой вопрос очень взволновал Батенькова. Он вскочил из-за стола и стал нервно ходить по келье из угла в угол.
— Да потому, что во главе стояли чистоплюи, вроде Трубецкого! Вы представьте: этот будущий диктатор даже не вышел на площадь! Полки ждали приказа на штурм Сената и Зимнего дворца, но его всё не было. После полудня на площади собралась и толпа штатских. Петербургская беднота была готова нас поддержать. Но это испугало Трубецкого. Он боялся бунта черни больше, чем вас, Романовых.
Николай был нерешительным, но наши вожаки — ещё более.
Царь не выдержал первым и послал конницу. Но лошади скользили на обледеневшей брусчатке, и атака не удалась. Тогда Романов распорядился применить картечь.
У него было всего четыре орудия. Три на углу бульвара, где стоял сам Николай, и одно — возле канала, там командовал Михаил.
Палили с близкого расстояния, почти в упор. Первый выстрел угодил в карниз Сената, второй ударил в спину нашего каре. Началась паника и бегство. На площади осталось много убитых и раненых. Артиллеристы дали ещё один залп по толпе, когда солдаты и штатские бежали по Исаакиевскому мосту. Верные царю войска вступили на площадь.
Рассказчик осёкся, заметив на лице старца странную ухмылку. Он уже изготовился в очередной раз наброситься на него с кулаками и произнёс с угрозой:
— Чему возрадовались? Что кровь народная пролилась?
Поняв, каким будет продолжение, Фёдор Кузьмич поспешил успокоить гостя:
— Ты меня неправильно понял, Гавриил. Не над гибелью соплеменников я смеюсь, а над тем, как просто устроен наш мир. Однажды в Тильзите один энергичный новоявленный император мне рассказывал, как ещё во времена Французской революции он спас Директорию и усмирил бунт черни. Способ один и тот же — картечью по толпе. А ты говоришь «республика, конституция, парламент!» Если бы вы первыми додумались до картечи и победили, то стали бы тиранами ещё хуже нас. За нами была двухсот летняя история правления и хоть какое-то осознание ответственности за судьбу империи. Вы же, перешагнув через кровь, освободились бы от всяких обязательств. Тогда бы вас заботило только одно: как самим удержать власть, которую вы захватили.
— Неправда! — воскликнул декабрист. — Мы бы навели порядок в стране! Народ уже давно не нуждается в помазаннике божьем, в горностаевой мантии, ему нужен всего лишь выборный староста, который будет за жалованье служить ему верой и правдой.
— А не будет?
— Тогда изберём другого!
Старец улыбнулся, явно сомневаясь.
Батеньков вновь занервничал.
— Себя вспомните! Когда взошли на престол, сколько у вас было планов, стремлений! А в кого превратились после победы над Наполеоном? В самодура, душителя свободы, своей набожностью прикрывающего самые чёрные дела. Вы просто выдохлись! Никакой владыка не сможет править с полной отдачей четверть века! А будь эта должность выборная, правителем избрали бы другого, достойного человека.