Дядя Фанзиль попытался успокоить бригаду, что больше такого не повторится. Теперь здесь — Всесоюзная ударная комсомольская стройка, объект государственного значения, обеспечение будет по первому разряду.
Наиль понемногу обвыкся на новом месте. Даже тучи кровожадных комаров перестал замечать. И чувство голода вместе с похотью понемногу притупились, но всякий раз, когда он подходил к нефтяной скважине, оба желания в нём просыпались снова.
Структуру месторождения геологи изучили уже основательно, и сейчас бригада занималась бурением разведочных скважин для определения запасов.
— Здесь везде — нефть, — раскинув руки, словно стремился охватить необъятную тайгу, восклицал дядя Фанзиль. — Где-то пласт толще, а где-то тоньше, в каком месте он выходит ближе к поверхности, а где прячется, мы точно не знаем. Бурим наугад. Попали — замечательно, а нет — продолжаем дальше бурить. Потому и дебет у всех скважин — разный. А каждая скважина — это два с половиной километра проходки. Буры, цемент, горючее, амортизация техники, зарплата, наконец! Кругом — народные деньги!
Из Томска постоянно приезжали разные учёные, испытывали новые приборы. И электрические, и гравитационные, и магнитные, и даже сейсмические. Абзый[58] со всеми «Кулибиными» возился, как с малыми детьми, опекал, помогал, чем только мог. Отдача от новых разработок, конечно, была, но не та, на какую рассчитывали промысловики, и какую требовали партия и правительство.
Мастер Иван Кузьмич, приметив в Наиле неподдельный интерес к бурению, взял его к себе помощником. Дядька не возражал, водителя на вездеход он всегда найдёт, а вот настоящий бурильщик не из всякого получится.
— Запомни, сынок, скважины не бурят, их строят, — учил Кузьмич нового подмастерья. — Вначале широким буром проходим на глубину 30 метров, опускаем в скважину трубу и заливаем вокруг неё цементный раствор. Это — направление скважины. Оно укрепляет верхний грунт. Потом устанавливаем бур поменьше и бурим, бурим, бурим, пока не пройдём всю зону пресных вод.
— Зачем?
Иван Кузьмич закуривал свой любимый «Беломорканал» и объяснял: чтобы скважину не затопило.
— И глубоко?
— Когда как. Здесь, в Сибири — обычно полкилометра хватает, а в Азербайджане мы бурили кондуктора и до восьмиста метров. Забыл сказать, эта часть скважины так и называется — кондуктором. Как он в трамвае с безбилетниками воюет, так и мы с грунтовыми водами.
Полюбовавшись правильным очертанием выпущенного изо рта дымного колечка, мастер продолжал наставления:
— Вначале цементируем стенки кондуктора и только потом бурим скважину до нефти. Опускаем новые трубы, и все стенки ствола от устья до забоя — начала и конца скважины — снова заливаем раствором.
Когда труд вознаграждался нефтяным фонтаном, лицо бурового мастера озаряла неземная улыбка, а мизерный результат Кузьмич встречал серый, как тайга промозглой осенью, и несколько дней ни с кем не разговаривал.
Главный геолог пытался его успокоить, дескать, со всяким такое бывает, в нефтеразведке вообще на одну успешную скважину приходится по пять-десять «сухих». Но Иван Кузьмич от такой статистики только отмахивался и мрачнел ещё больше.
— Не береди душу, Нурлыгаянович. Бурили бы мы поисковые скважины — одно дело, а тут — перспективный район с изученной структурой. Под нами же богатейшая нефтяная ловушка, найти бы в неё вход! Надоело стрелять по воробьям.
Палеозой, юрские отложения — эти определения из учебника по геологии нефти Наиль жадно впитывал в себя, как губка влагу. Они пробуждали в его сознании детские фантазии о загадочных мирах, огромных динозаврах и птеродактилях, миллионы лет назад населявших нашу планету. И он сильно разочаровался, узнав, что нефть — это вовсе не останки давно вымерших чудовищ, а всего лишь морской планктон, попавший в каменную ловушку и под многовековым воздействием осадков без доступа кислорода не разложившийся до конца.
Однажды, после очередной неудачной попытки бурения, Наиль набрался смелости и высказал нефтяным асам — Кузьмичу и дяде Фанзилю — свою дерзкую и фантастическую догадку.
— Мне в этой ложбинке сразу не понравилось.
Геолог и мастер переглянулись.
— И почему? — спросили они одновременно.
— Есть совсем не хотелось. А на прежнем участке меня постоянно жор мучил.
Многое повидавшие на своём веку нефтяники не знали, что и ответить.
Главный геолог экспедиции равнодушно пожал плечами.