Но в глубине молодой души разгоралась жажда перемен, новых мест, большой работы. Да и признания, чего греха таить, тоже хотелось. Дядя Фанзиль заметил в племяннике смятение чувств. И когда сам начальник нефтепромыслового управления приехал за Сабанаевым, главный геолог не стал возражать по поводу его перевода. Одно лишь условие поставил: когда с разработкой новых месторождений станет туго, управление откомандирует ценного специалиста обратно для усиления поиска. На том и порешили. Так, через полгода своего пребывания на севере, Наиль стал бригадиром бурильщиков-промысловиков.
— Вы же в русском языке сильны. Сколько значений у слова «промысел»? — спросил он раскрасневшуюся от печного жара журналистку.
Наморщив очаровательный лобик, она стала загибать свои маленькие пальчики.
— Во-первых, это — добыча чего-нибудь. Вот вы трудитесь на нефтепромысловом предприятии. Во-вторых, народные промыслы, то есть ремёсла. Можно ещё чем-нибудь промышлять.
— Разбоем, например, — лукаво вставил Наиль.
Девушка не согласилась:
— В понимании самих разбойников их занятие — тоже что-то вроде ремесла. Здесь особого значения выделять не стоит. А вот временную работу — отхожий промысел, пожалуй, как омоним, рассматривать можно.
Наиль помялся, но, набравшись смелости, всё-таки спросил:
— А промысел Божий?
— В смысле — провидения? А ведь точно! У вас, Наиль Виленович, чутьё настоящего лингвиста. Только правильно будет говорить не промысел, а промысл Божий. Хотя в разговорном языке употребляются оба варианта.
Смущённый нефтяник зачарованно смотрел на журналистку.
— И вы так свободно об этом говорите?
От Гульнары не укрылись эмоции молодого человека. Она в свою очередь окинула его испытывающим взглядом и произнесла, как ни в чём не бывало:
— Ещё в Древней Греции философы изучали идеи провидения. А в пантеоне олимпийских богов была даже богиня судьбы Мойра. В исламе вообще вера в предопределение — краеугольный столп.
— Вы так много всего знаете. А сами-то в судьбу верите?
Она улыбнулась и пожала плечами:
— Если честно, не знаю. Может быть, только чуть-чуть. Вообще-то мне кажется, что каждый человек — сам кузнец своего счастья. Но, с другой стороны, ни в христианстве, ни в исламе бог не лишает человека свободы выбора, а даёт ему разум, чтобы различать добро и зло.
Поражённый Наиль глупо захлопал ресницами, словно соринка попала ему в глаз.
— А я верю и в промысел, и в судьбу. И знаю: это она вас привела сюда, — огорошил он журналистку неожиданным признанием.
В тот день он рассказал ей о себе почти всё. Одно только утаил. Постеснялся сказать, что не только голод помогает ему в поиске нефти, но и желание обладать женщиной. Теперь он точно знал, о ком он грезил.
Очерк в «Молодом ленинце» назывался «Жажда нефти». Гульнара с большим трудом поймала героя своей статьи в нефтепромысловом управлении, чтобы объясниться. Секретарша из приёмной окликнула Сабанаева, когда бригадиры расходились с еженедельной планёрки у заместителя директора по производству:
— Наиль Виленович, вас из редакции областной газеты какая-то дама разыскивает. Целый месяц названивает.
В конторской сутолоке ему неудобно было говорить, но стоило лишь услышать её голос — такой нежный, как все декорации внешнего мира мгновенно исчезли, и никого больше не осталось во всей Вселенной, кроме них двоих.
— Ты прочитал мой материал? И как тебе? Извини, что не смогла обыграть твоё уникальное чувство голода. Свела всё к банальной жажде, но никакого другого образа в моей голове не родилось. У нас в редакции очерк отметили в числе лучших публикаций за неделю. Мне уже из Москвы, из «Комсомольской правды» заказали о тебе зарисовку. Через месяц у меня отпуск, и я обязательно прилечу. Дашь ещё одно интервью для центральной газеты?
Как же замечательно, что она приехала только в августе! Наиль взял у товарищей напрокат нейлоновую палатку и два импортных спальных мешка, в конторе — неделю отгулов и увёл Гульнару в поход по Лукоморью. Они любили друг друга, как первые люди — Адам и Ева, в дебрях заповедной первозданной страны. В тёплых протоках купались голышом, удили рыбу, собирали грибы на солнечных полянах, по вечерам валялись на мягком еловом лапнике и слушали скрипучий треск костра. Искры поднимались в небо и растворялись меж звёзд.
Нефтяной голод — полная ерунда по сравнению со страстью, воспылавшей в сердце Наиля к Гульнаре. За неделю таёжного уединения влюбленные открыли столько будущих скважин, что бригаде Сабанаева хватило бурить их на двадцать лет с гаком.