Однажды она не выдержала и спросила его про увечье.
— Позапрошлым летом мы возвращались на яхте из Алушты и попали в шторм. Ветер налетел внезапно, и такой сильный, что сломал мачту. Я сидел у руля, и она придавила мне руку. На борту был целый пионерский отряд, тридцать ребят. Руль отпустить я не мог, нас сразу бы перевернуло. Пришлось терпеть целый час. Кости-то в больнице мне вправили, но сухожилия восстановить не смогли. Поэтому я не стал хирургом. Учусь на педиатра.
С моря послышались всплески воды. Из-за скалы к камню, где они сидели, подплыл какой-то мужчина.
— Извините, молодые люди, что прервал ваше уединение. Но можно мне пришвартоваться к вам ненадолго, а то другого места для стоянки я не наблюдаю.
Он был в армейских трусах и ещё совсем не загорел.
— Вы из военного санатория? — спросила Роза.
— Да, — ответил отдыхающий и удивился: — А вы как узнали?
Но потом посмотрел на свои трусы и рассмеялся.
— А мы из «Артека», — как бы представился Акрам.
— О! — воскликнул военный. — Так у нас же встреча с вашими пионерами в воскресенье. Меня тоже пригласили.
Но ни он, ни другие офицеры из военного санатория в воскресенье в «Артек» не приехали. А в полдень во время второго завтрака по радио выступил нарком иностранных дел Молотов и объявил, что германские войска вероломно напали на Советский Союз. Все слушали его речь, затаив дыхание, — и персонал, и только что приехавшие на отдых дети.
«Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!». В этом никто не сомневался, но сообщение о бомбардировке Севастополя, в ста километрах от «Артека», сильно обеспокоило работников лагеря.
На следующее утро почтальон принёс полную сумку телеграмм от взволнованных родителей. Первыми, не успев отдохнуть у моря, уехали со своими вожатыми школьники из Москвы и Ленинграда.
Потом — с Поволжья, Урала и Сибири. К июлю в «Артеке» остались лишь двести ребят. Им некуда было возвращаться. Их родные города и сёла в Молдавии, Прибалтике, Белоруссии и правобережной Украине уже захватили фашисты.
В актовом зале с колоннами и роскошными люстрами, где до революции богатые курортники играли в рулетку, директор лагеря по фамилии Цигельман обратился к оставшемуся персоналу:
— Центральный комитет Ленинского комсомола и Наркомат здравоохранения СССР приняли решение об эвакуации «Артека». Из школьников, приехавших с оккупированных врагом территорий, принято решение сформировать специальную группу и отправить её в тыл. Наш лагерь будет работать и в военное время, правда, на новом месте.
— И где? — раздался вопрос из зала.
— Называют посёлок Нижний Чир на Цимлянском водохранилище в Сталинградской области. Это, конечно, — не Чёрное море. Но места там, говорят, красивые. И это зависит от вас, товарищи, кто поедет в эвакуацию вместе с детьми, не уронить честь высокой марки нашего пионерского лагеря. Создать новый «Артек»! Чтобы дети, потерявшие семьи, ни в чём не чувствовали себя обездоленными. Головой за них отвечаете!
Старшим в этой группе директор назначил фельдшера Мансурова. Его с покалеченной рукой на фронт не призовут.
— А как же вы, Анатолий Маркович? — спросил Акрам.
— Кто-то же должен остаться на хозяйстве, — с какой-то совсем не свойственной его энергичной натуре покорностью произнёс Цигельман. — Когда фашистов прогоним, и вернётесь в Гурзуф, будет с кого спросить за сохранность социалистической собственности.
Но он не дождался. Погиб от рук захватчиков.
Под Липецком их поезд обстреляли немецкие самолёты. Пассажиры успели покинуть вагоны и залечь в хлебном поле. Хорошо, что вовремя подоспели наши истребители, не дали разбомбить состав. Акрам оказывал первую помощь раненым, а Роза вместе с другими вожатыми собирала в поле испуганную детвору.
В Москве они ночевали в спортзале какой-то школы в Сокольниках. Благо, каникулы, занятий нет. Мансуров каждый день, как на работу, ходил в Наркомздрав за билетами и деньгами. В суматохе эвакуации бюрократическая машина работала как попало, а будущий врач был человеком интеллигентным, горлом брать не умел. Лишь после жалобы в ЦК ВЛКСМ им выдали суточные и проездные документы.
До Нижнего Чира добрались к концу августа. Только начали обустраиваться, готовиться к зимовке, как вдруг пришло новое предписание: в связи с изменившейся обстановкой на фронте и угрозой дальнейшего продвижения неприятеля вглубь страны пионерский лагерь «Артек» эвакуировать на Алтай.