Началась новая железнодорожная «одиссея», длившаяся почти год. Казань — Уфа — Новосибирск — Барнаул. Где-то задерживались на недели, а где-то на месяцы. Холодные, плохо отапливаемые помещения. Дети болели. Акрам Мансурович не спал сутками.
Наконец, в столице определились с местом временной дислокации «Артека». Курорт Белокуриха. В сентябре 1942 года, на второй год войны, беженцы из Гурзуфа прибыли в предгорье Алтая.
Роза прыгала с одного валуна на другой с лёгкостью молодой козочки. Русло горной речки было щедро усеяно ими. И девушка восторженно оповещала всё ущелье:
— Какая красота! Какое совпадение! Это же — настоящий Крымский Большой каньон. Поразительное сходство! Дорогой, мы — дома!
Акрам любовался её непосредственностью.
— Только у нас — камни светлые, песочного цвета. А здесь классический гранит.
— Всё равно — очень похоже! И речка также весело шумит, и горы нависают. А воздух?! Чистый мёд! Надо обязательно сводить ребят сюда в поход! А ещё лучше — отметить здесь какой-нибудь праздник. Жалко, на 7 ноября, наверно, холодно будет.
Камни хорошо впитывали в себя последнее тепло осеннего сибирского солнца. Акрам сидел на одном из них и грелся, мысленно переносясь в родной Гурзуф.
— А зачем ждать? — вдруг решительно сказал он.
Роза перепрыгнула на соседний валун.
— И что предлагает директор алтайского «Артека»? — спросила она, стараясь удерживать равновесие.
Он встал. Её валун был выше, и их лица оказались рядом.
Акрам достал из кармана брюк сверкнувшее на солнышке колечко и одел ей на палец.
— Руку и сердце. Ты выйдешь за меня?
Она зажмурила глаза и прошептала многократное «да».
— Вот и повод для праздничного похода, — произнёс он и поцеловал невесту.
Следующим летом Всесоюзный пионерский лагерь «Артек» возобновил свою работу. В Белокуриху стали съезжаться пионеры из сибирских городов. Но костяк дружины по-прежнему составляла первая «гурзуфская» смена 41-го. За два года некоторые ребята успели выйти из пионерского возраста и стали сами вожатыми.
Походы в горы и песни у костра чередовались с работой в местном колхозе. За лето артековцы заработали денег на целый танк «Т-34». Правительственную телеграмму с благодарностью от Верховного главнокомандующего товарища Сталина директор лагеря Мансуров зачитал на торжественной линейке. И воспитанники, и вожатые плакали от радости и гордости.
Роза была на седьмом месяце беременности, когда Красная армия освободила Крым.
Читая в «Красной звезде» репортаж из освобождённого «Артека», муж негодовал:
— Фашисты сожгли наш Дворец, разрушили все пристани. Парки изрыли окопами и обнесли колючей проволокой. Вандалы!
Не дочитав до конца публикацию, он, взъерошенный, выбежал на кухню барака, где жена готовила ужин, и, подхватив её на руки, стал кружить вокруг столов, плиты и навесных шкафчиков:
— Мы скоро вернёмся домой! Инженерный батальон 4-го Украинского фронта начал восстанавливать «Артек». Уже следующую смену ребят мы примем в Гурзуфе!
Через неделю поздно вечером к их бараку подъехал легковой автомобиль. Молодцеватый капитан НКВД в сопровождении двух автоматчиков бесцеремонно вломился в комнату Мансуровых и громко зачитал постановление:
— По решению Государственного Комитета Обороны, вы, как крымские татары, подлежите переселению в Узбекистан. На сборы — полчаса.
— За что? — недоуменно спросил Акрам.
— «За участие в кол-ла-бора-цио-нистских формированиях, — по слогам, запинаясь, прочитал капитан, но закончил увереннее. — Выступавших на стороне нацистской Германии».
А от себя добавил:
— Про ваши злодеяния в концлагере «Красный»[62] уже знает вся страна.
Мансуров удивленно пожал плечами:
— Но я ни в каком другом лагере, кроме «Артека», не был.
И тут же получил прикладом автомата в живот.
Об ужасах депортации крымских татар Мансуров знал только понаслышке: от матерей и отцов, приводивших к нему на приём своих ребятишек.
— Нас везли в товарных вагонах. Стояла дикая жара. Люди изнемогали от жажды. А напиться могли только на станциях, если речка или озерцо оказывались поблизости. Некоторые пили прямо из луж. В Казахстане с вагонов начали снимать первые трупы. Хоронить никого не давали. Брюшной тиф. Я двух сыновей потеряла, спасите хоть последнего! — умоляла доктора рано постаревшая мать.
Эпидемию тифа удалось остановить, но дизентерия в антисанитарных условиях среднеазиатских кишлаков не переводилась. Пока посёлок спецпереселенцев из Крыма не влился в новый благоустроенный город шахтёров — Ангрен.
62
Концлагерь «Красный» — бывший совхоз вблизи Симферополя, на территории которого немецкие оккупационные власти при пособничестве коллаборационистов из местного населения организовали самый крупный в Крыму лагерь смерти, где было замучено около 15 тысяч человек.