— Двадцать тысяч. — Мэг попыталась улыбнуться. — В тысяча девятьсот тридцать третьем году я считала бы, что это очень неплохо.
— Да, но теперешние цены не сравнить с тогдашними, к тому же у нас двое детей. Мы тратим куда больше, а привычка тратить — та же наркомания. Мы уже давно наркоманы. — Гас нахмурился. — Ума не приложу, куда бы нам спровадить Веру.
— Гас…
— Что?
— Мне надо тебе кое-что сказать.
Но Гас не слушал ее. Его мысли сосредоточились на Вере.
— Стоит только попросить ее оставить Амоса в покое, как она сделает все наоборот. Помнишь, Полли было два года. Мы тогда запретили ей прикасаться к еде, и она стала хорошо есть. Вера упряма, как двухлетний ребенок. Может быть, сказать ей, будто мы все очень хотим, чтобы она вернулась к Амосу, что она ему нужна, это ее долг, ее тяжкий крест? Может быть, тогда она его бросит?
— А она нам поверит?
— Поверит. В нашей ситуации только одно хорошо. Без этого мы погибнем.
— Без чего?
— Вера не имеет ни малейшего представления о том, как мы к ней относимся.
У Мэг перехватило дыхание.
— Что с тобой?
Она с трудом проглотила комок в горле.
— Ничего, все в порядке.
— Ты что-то хотела сказать, дорогая?
— Я? — Мэг колебалась. — Нет, я забыла.
— Тогда это неважно.
Наконец они увидели указатель поворота. Гас сбавил скорость, и Мэг с облегчением вздохнула. Стоит только свернуть с шоссе, а там уж можно ехать спокойнее.
Через десять минут они въехали в аллею, что вела к дому на холме, освещенному золотым светом. Старый фермерский дом, построенный из камня, — редкость в Новой Англии. Тони, который всегда жил и работал в Манхэттене, купив ферму, стал фанатиком сельской жизни. Он завел себе верховых лошадей, джерсейских коров, кур, свиней и даже голубей. Когда Тони заполнял деловые бумаги, то обычно подписывал их «фермер и издатель», хотя прекрасно понимал, что вряд ли стал бы фермером, не будь он в первую очередь издателем. Служащие получали от Тони на Рождество домашние кексы и выращенных на ферме уток, а на Пасху — свежие яйца.
У подножия холма протекал ручей. Газон, за ним луг, потом роща, за которой прятались ближайшие дома. Этот зимний пейзаж с ярко освещенным домом был похож на гигантскую рождественскую открытку.
На выложенной гравием подъездной аллее стоял пока только маленький «остин» Филиппы. Гас запер машину и позвонил в дверь. Мэг дрожала в своей теплой шубке.
Дверь открыл негр в белой куртке. Мэг поднялась по знакомой лестнице в комнату для гостей, а Гас снял пальто и остался в холле. Когда Мэг вернулась, они вместе вошли в огромную гостиную, по сравнению с которой даже их большая квартира показалась бы тесной.
Филиппа была в сером бархатном платье. Ее уши, шею и руки украшали великолепные изумруды. Она стояла спиной к пылавшему камину рядом с источавшим галантность Морисом Лептоном. До чего уродливый и в то же время обаятельный человек, подумала Мэг, удивительное сочетание любезности и злобы.
Тони не было.
— Он опять звонит Амосу. — Голос Филиппы прозвучал неестественно напряженно. — Им уже пора приехать.
— На дороге туман, — сказал Гас. — Они могут задержаться.
Филиппа вздохнула и облокотилась на каминную доску.
— Амос — это такая ответственность. Страшно подумать, как он едет сейчас в тумане. Только теперь я понимаю, что переживает владелец лошади, выигрывающей на скачках.
Морис кивнул.
— Прекрасное сравнение. Что такое книга? Это очередной забег, который можно не выиграть. А от скачки до скачки какая-нибудь болезнь, несчастный случай или… — Его глаза сверкнули. — Кто-нибудь из соперников пробирается ночью в конюшню с гипосульфитом…
— А что сказать о чувствах матери… — Мысли Мэг вернулись к дочери. — Чем больше любишь людей, тем труднее жить.
— Амос прекрасно разрешил эту проблему, — произнесла Филиппа излишне резко. — Он не любит никого, кроме Амоса.
— Что вы, Фил, — сказала Мэг, — как вы можете так говорить? — А про себя добавила: «Особенно в присутствии Мориса Лептона, мнение которого так важно для Амоса».
— А кого он любит? — продолжала Филиппа. — Во всяком случае, не Веру.
Увидав входящего в комнату Тони, она замолчала. Тони был явно встревожен.
— Никого нет. Мы рассчитывали, что они приедут прямо к нам, но…