— Тихо! Молчите и слушайте…
И я услышал… В нескольких метрах от нашей импровизированной спальни оживленно переговаривались на незнакомом мне языке человеческие голоса. Люди находились где-то на дороге, которую мы предусмотрительно покинули.
Вокруг была полная, абсолютная темнота. На дороге, однако, звучали шаги — такие уверенные, словно невероятные обитатели этого царства тьмы без труда умели передвигаться в вечной ночи.
Фортис снова зашептал мне в ухо:
— Внимание! Я сейчас зажгу свет. Остальных я уже предупредил. Ни единый шорох не должен выдать наше местоположение.
— Но разве свет нас не выдаст? — прошептал я в ответ.
— Одно из двух, — сказал Фортис, как давеча в туннеле. — Либо они никталопы и видят в темноте, и тогда не имеет значения, горит фара или нет, либо…
Он замолчал.
— Либо?
— Нет, ничего… — шепнул он. — Вторая гипотеза слишком безумна. И все-таки…
Он не договорил и чиркнул спичкой. Секунду спустя из фары вырвался мощный луч и ярко озарил дорогу сквозь просвет в кустах.
Все вскочили на ноги и стали с нетерпением смотреть в том направлении, откуда доносились шаги и человеческие голоса.
На дороге мы увидели группу людей, одетых в развевающиеся хламиды землистого цвета. Они переговаривались, помогая себе размашистыми и очень странными жестами.
Их руки порой будто мяли и лепили что-то в воздухе; казалось, что они, если можно так выразиться, «ощупывали пространство». К нашему удивлению, яркий луч фары, резко осветивший дорогу, даже не заставил их остановиться — они точно совсем его не заметили…
Когда один из них машинально повернулся в нашу сторону, мы все поняли. Он был лишен глаз! Глазницы были лишь намечены, как на мраморных статуях — они заросли мясом и были покрыты кожей. На этом лице не было ни ресниц, ни бровей, ни подвижных век.
Полетт подавила крик ужаса, а Мартен-Дюпон, считавший себя последователем Дарвина, прошептал:
— Если функция создает орган, бездействие заставляет его атрофироваться и наконец исчезнуть. На протяжении жизни сотен и сотен поколений эти существа, несомненно, не нуждались в глазах… и вот их глаза исчезли.
VII
В ПОИСКАХ СВЕТА
Волнение, вызванное удивительным открытием, вскоре сменилось иным чувством — смешением суеверного страха, острого любопытства и глубокого изумления. А тем временем в луче света на дороге появилась еще одна группа людей.
На сей раз это безусловно были солдаты. Каждый из них был вооружен длинным копьем и висящим на поясе мечом. Их оружие, как заверил нас позднее Мартен-Дюпон, полностью соответствовало образцам, найденным при раскопках на месте древней Халдеи.
Солдаты, чей отряд насчитывал тридцать человек, маршировали в такт и в совершенном порядке, хоть и были, как и первая группа, абсолютно слепы.
Они выстроились плотным строем в виде треугольника, основание которого было перпендикулярно оси дороги. Роль вершины треугольника играл один человек, без сомнения, командир отряда, так как его туника была украшена богатыми рельефными нашивками. В руке вместо копья он нес нечто вроде командирского жезла, которым описывал в воздухе прихотливые арабески.
Первая группа существ отодвинулась, пропуская отряд. Солдаты направились к склону, откуда мы недавно с таким трудом спустились, и стали быстро подниматься наверх.
Фортис направил на них луч фары, и мы увидели, что эти странные слепые воины ориентировались не хуже и даже лучше нас, зрячих. Они легко и уверенно огибали выбоины и провалы.
Солдаты исчезли в темноте. Громкие восклицания снова обратили наше внимание на первую группу. К ней присоединились другие безглазые создания, и первые стали что-то оживленно им объяснять, делая размашистые жесты. Новоприбывшие отвечали тем же.
Их жестикуляция отличалась такой же необъяснимой странностью: казалось, они все время гладили, разминали, ощупывали пространство.
Последняя группа тянула за собой небольшую и довольно грубо изготовленную тележку с цельными и скрипучими колесами. Нам показалось, что она была нагружена кирпичами и строительными инструментами.
Две группы слились в одну, и толпа безглазых направилась вслед за солдатами. Когда они скрылись и дорога опустела, наше вынужденное молчание сменилось бурным потоком слов.
Все говорили одновременно и непривычно громко.
Каждый оценивал увиденное в зависимости от своего характера и темперамента.