Но это чувство радовало меня недолго. Полетт сейчас же воскликнула:
— Ни за что! Я остаюсь!
— Я тоже хотел бы остаться, — пробурчал филолог, по-прежнему не отрывая глаз от халдейской надписи.
Собрав остатки мужества, я начал самым благородным тоном:
— Лично мне кажется, что я могу оказать здесь более важные и насущные услуги, чем…
Я оборвал себя, заметив, что мое красноречие пропало впустую.
Меня даже не слушали. Фортис с жаром, какого я в нем и не подозревал, пытался уговорить Полетт уйти. Девушка возражала. Риккарди готов был вмешаться, когда Грандье, отошедший было с покорным видом в сторонку, вдруг воспрял к жизни. Он побледнел, выпрямился и поднял палец, словно призывая к вниманию, а затем крикнул:
— Тише! Как ни печально, нам всем, кажется, придется здесь остаться!
Все мы мгновенно напрягли слух — и услышали далекие раскаты, напоминавшие шум уходящей грозы.
Только Фортис, похоже, осознал смысл этого странного гула.
Его лицо в буквальном смысле слова исказилось, в светлых глазах мелькнула растерянность, и он выдохнул одно короткое и простое слово:
— Вода!..
В паническом страхе, ища выхода, мы стали озираться по сторонам. Все хорошо помнили два случая, когда в ходе работ появились трещины, и рабочие едва не утонули. Лишь с большим трудом нам удалось тогда исправить положение, спасти уже проложенный участок туннеля и продолжить работу.
Но на этот раз дело обстояло серьезней. Судя по направлению, откуда доносился гул, водный поток бушевал позади нас. Путь к отступлению был отрезан. Подземелье превратилось в адскую ловушку. Через несколько минут, а может, и секунд вода затопит весь туннель, и мы погибнем.
Неожиданно погасло электричество. К счастью, фара в руках Этьена продолжала светить. Мы невольно сбились в кучку. Риккарди обнял дочь, будто желая ее защитить. Не было ни криков, ни жалоб. Мы затаили дыхание. Сердца бешено колотились. Мы прислушивались к звучавшему все громче гулу воды и готовились к смерти.
Внезапно раздался оглушительный, неописуемый грохот. Вокруг нас словно обрушились горы. Нам показалось, что произошло землетрясение, но дно туннеля оставалось неподвижным под нашими ногами.
А после темнота, тишина…
Я понял, что снова дышу, но даже не успел удивиться.
Послышался голос Риккарди — чуть менее отчетливый, чем всегда.
— Полетт, милая, — сказал этот голос, — ты не ранена?
— Нет, дорогой папа, — ответила девушка, — я только на миг потеряла сознание.
Кожаный король тяжело вздохнул и затем стал звать по имени каждого из нас.
Не ответил один Грандье…
Чиркнула спичка, загорелся маленький дрожащий огонек — и вдруг темноту прорезал яркий луч света. Это Этьен нашел и снова зажег свою переносную фару, которую выпустил из рук во время обвала. Мы с ужасом увидели, что очутились в подземной полости. Участок туннеля между выходом и нами, длину которого мы установить не могли, частично обрушился, частично же был заполнен водой. Мы спаслись от наводнения и обвала только для того, чтобы медленно умереть от удушья или еще медленней — от голода. Смерть дала нам немного времени в кредит, но с какими ужасными процентами!
В нескольких шагах от нас лежало тело несчастного Грандье. Тяжелый камень превратил его голову в кровавое месиво.
Фортис, который вновь обрел, кажется, свое удивительное хладнокровие, отделился от нашей группы, подошел к телу, осмотрел его и мрачно сказал:
— Пусть покоится с миром. Он ушел первым; по крайней мере, ему не пришлось долго страдать.
Затем инженер повернулся к нам и с завидным спокойствием продолжал:
— Сейчас мы получили некоторую передышку. Ярость стихий наконец утихла. Думаю, мы все согласны, что гадать о причинах катастрофы не к чему: это может быть подводное землетрясение или обвал, вызванный тектоническими сдвигами…
— Не скажите… — хрипловатым голосом возразил Мартен-Дюпон. — Материя отомстила нам за насилие…
— Пусть будет так, — небрежно махнул рукой Фортис. — Важнее понять, что уготовила нам судьба. Пищи у нас нет. Не знаю, работают ли здесь устройства вентиляции туннеля. Я в этом сомневаюсь. Но они вряд ли уцелели за пределами полости, где мы находимся…
В доказательство инженер указал на обрушившийся участок туннеля. Он казался плотной, без единого просвета каменной массой.
Никто не стал спорить, и Фортис, помолчав, снова заговорил: