Впрочем, и раньше вспоминал нечасто. Иначе он давно нанял хотя бы одну толковую служанку, чтобы мне было с кем пообщаться и у кого поучиться. Девочек из семей кугэ обучают старательно, чтобы они были изящны и искусны, чтобы смогли найти хорошего мужа, а до меня родителю и дела никакого нет. Желай он, чтоб я стала наложницей императора – озаботился бы моим воспитанием заранее. Если бы хотел удачно выдать замуж – взялся бы за моё воспитание и обучение серьёзно. Однако ему больше нравились искусство и женщины. Больно. О, как мне больно!
Его жена была старше меня на четыре года. И всячески пыталась меня унизить. То прислала мне своё старое кимоно, добавив к нему письмо со следующим смыслом: «От всей души извиняюсь за мой скромный подарок. Пусть оно радует вас долгими днями». То наговорила Аой гадостей обо мне. Ко мне зайти не соизволила. Начала уговаривать отца переселить меня в дальнюю комнату: ей подумалось, что из моей один из самых прекрасных видов на сад – и она захотела заполучить её себе. Я как-то мельком увидела мачеху, затаившись около занавеси: госпожа из Северных покоев прошла по саду, гордо подняв голову, облачённая в двенадцать красивейших кимоно светло-сиреневых сверху, с нежно-розовой подкладкой, выглядывающих одно из-под другого, окружённая семью прелестными молоденькими служанками. Родитель мой из-за неё совсем потерял голову, позабыл обо мне. Я тихо рыдала, закрыв лицо рукавом, с утра до вечера.
Это случилось ночью того дня, когда меня переселили в дальнюю маленькую комнату напротив самого скудного уголка сада. Вечером я долго не могла уснуть, смачивая рукава слезами, потом измождёно закрыла глаза. Меня разбудил непонятный шорох, потом незнакомый мужской голос принялся говорить о давней любви ко мне, а чьё-то тело, закутанное в благоухающие одежды, подбиралось всё ближе к моей постели. Сначала от испуга утратила дар речи, потом слабо вскрикнула. Мужчина рванулся ко мне, зажал рот, язвительно сказал:
- Дурочка, ты должна быть благодарна мне за то, что хочу развлечь тебя! Или тебе нравится прозябать тут, будучи не нужной ни родителю, ни его супруге?
Наверное, эта дрянь подослала кого-то из братьев, чтобы меня унизить!
Что есть силы вцепилась в его ладонь зубами. Он глухо зарычал, ударил меня по плечу. Ему было меня не жаль, нет, ему просто хотелось утолить свою похоть, может, отомстить мне, но за что? Что я сделала ему?
- О, как тут весело! – язвительно сказали сбоку. - Очень хочется присоединиться к вам, люди!
В темноте зажёгся тускло-красный свет… точнее, глаза цвета крови, с узкими зрачками. Они стоял шагах в трёх от нас, поигрывая коротким мечом – острое лезвие порхало между его длинных пальцев с короткими изогнутыми когтями, не раня бледную кожу. Неожиданно из ножен длинного меча хлынул ослепительный свет, от которого у меня невыносимо заболели глаза.
- Ну, будет тебе, будет! – ласково и хрипло прошептал демон. - Мы ещё попробуем крови этой ночью, мы напьёмся ею сполна. Тёплой, свежей кровью…
Рука насильника, сжимавшая мою одежду, разжалась. Осторожно приоткрыла глаза.
Демон убрал короткий меч в ножны и теперь поглаживал рукоять своей катаны, похлопывал по её гарде. Длинный меч сердито подрагивал, словно желал выпрыгнуть из ножен. Иногда выпускал из ножен сердитые яркие всполохи огня и света. Казалось, катана чудовища живая и яростная, так и рвётся вылезти из ножен. На лице они играла покровительственна улыбка, как будто он говорил не со своим оружием, а с маленьким глупым щенком или котёнком. И веяло от меча и демона чем-то жутким, могущественным, злобным, ледяным… холод расползался вокруг них, въедался в душу…
- В-в-а-м н-н-нужна о-н-а-а? – едва слышно просипел мужчина подле меня.
Алые глаза взглянули в нашу сторону. И вспыхнули ярко-ярко, осветив всю мою простую комнату тусклым беспощадным светом, выхватывая все старые вещи, наполнявшие её. Невольно потупилась, избегая встречаться с чудищем взглядом, быстро посмотрела на мужчину, сидевшего рядом. И с ужасом узнала в нём приятеля моего отца, того самого, чьей игрой на флейте и бива наслаждалась украдкой, притаившись во мраке переходов. Лицо у него было обыкновенное, но звуки, которые он извлекал из инструментов, лучились какой-то божественной, неземной силой. И я невольно приписывала этому прекрасному музыканту и превосходные душевные качества. А он решил воспользоваться мной! Выяснил, что у его приятеля есть дочь, до которой тому и дела-то особого нет, особенно, когда он охвачен страстью к молоденькой жене – и сунулся ко мне. Небось, решил, что не посмею пожаловаться отцу. Да если и скажу что-то, как я увижу лицо насильника в ночном мраке? Следовательно, и ловить-то кого будет непонятно.