У нас, увы, денег на празднование не хватило. Родители ограничились только тем, что обняли меня и Такэру, желая нам здоровья и успеха. На слове «успех» Такэру скорчил мне презрительную гримасу, за что получил лёгкий подзатыльник от отца. И было обиделся. Правда, когда мать погладила его по щеке лишний раз, растаял. А я… я принял, что было, и просто порадовался, что сегодня хоть сколько-то материнской нежности перепало и мне.
Конечно, в душе я с завистью я думал о том, что мальчикам из самурайских семей не только достались шесты с красивыми карпами, но и большие наборы разнообразных игрушек: воинов, миниатюрного оружия. А кому-то наверняка подарили настоящие мечи! Как жаль, что мы – бедные крестьяне!
А вообще-то крестьянам, особенно, взрослым, было не до развлечений: приближалось тауэ, время посадки риса.
Рассаду готовили очень тщательно. Наверное, с половину времени, уходившего на заботу о рисе, шло на подготовку и высадку его рассады. Зерно надо было замочить, завязав в соломенные тюки, затем высадить в рассаднике, подождать, пока оно подрастёт и достаточно окрепнет, чтобы быть готовым к пересадке на поле. Его замочили в маленьком водоёме на восемьдесят восьмой день от зимнего солнцестояния. Потом достали из воды, высадили в рассадниках. На пятьдесят четвёртый день со дня высаживания молодых ростков в рассаднике началось тауэ.
Перед высадкой рассады на поля следовало ублажить Та-но ками и Мидзу-но ками, богов поля и воды. В середину канала, подающего воду на поле, вставили жердь из бамбука, к ней прикрепили священные реликвии из ближайшего святилища. Наш каннуси совершил обряд очищения, поливая поле в некоторых местах какой-то особой водой. Затем около отверстия, через которое вода попадает на поле, сделали земляную насыпь, в неё воткнули ветки дерева, которые, как считалось, воплощают Та-но ками. Рядом с ними положили подношение – поджаренные семена риса. Некоторое количество зёрен риса разбросали около оросительных канав, надеясь, что птицы ими насытятся и в будущем не будут трогать рис. Так же вокруг рассадника и заслонок каналов и прочих сооружений, помогающих поддерживать на поле достаточное количество воды, соорудили обереги: палки, к которым привязали кусочки бумаги, лоскутки материи и ленты – они не только будут оберегать место Мидзу-но ками, но и отпугнут птиц.
Хотя каннуси усердно молился о дожде, небо не спешило дарить нам драгоценную влагу. Потому, посовещавшись, староста и каннуси решили прибегнуть к помощи бога воды. В ближайшем болоте нашли большую улитку, почтительно и осторожно перенесли её в сельский пруд, откуда брали воду для рисовых полей. С надеждой взмолились к Мидзу-но ками. Всё-таки, он в некотором роде сродни улиткам, ну, выглядит как они, значит, непременно обратит внимание на наше почтительное обращение с одной из улиток и пошлёт нам долгожданную небесную влагу.
На второй день после торжественного перемещения улитки в сельский пруд, наконец-то пошёл дождь, очень обильный. Он всё лил и лил.
К вечеру этого счастливого дня мы всей деревней вышли на улицу, под густые струи, в лёгкой одежде, чтобы выловить улитку и благоговейно вернуть её на болото, а то как бы наводнение не началось. Уж больно Мидзу-но ками в этот раз расщедрился! Но коварное создание, обязанное достойно и своевременно доносить наши мольбы богу воды, спряталось и до темноты мы его так и не обнаружили. Мы понурыми разошлись по домам. Ещё до рассвета всей деревней собрались у пруда.
- Мидзу-но ками! О, Мидзу-но ками, не гневайся, не затапливай наши дома! – твердил я про себя, бредя по скользкому, грязному берегу. - О, божество воды, благодарю тебя за благословенный дождь! Только молю: не затапливай нас, пощади!
А улитка всё не показывалась нам. И дождь никак не прекращался.
- О, пощади нас, Мидзу-но ками! – вскричал я в ужасе, поскользнулся, рухнул в грязь. Сил подняться у меня не хватило. - Если тебе так уж хочется погубить кого-то из нашей деревни – возьми мою жизнь, только не губи остальных!