Да разве я назло им таким родился?! За что она так со мной? Почему мать всегда так жестока со мной?
Я пролежал так до темноты, боясь не то что разогнуться, но и пошевелиться. Во мраке, когда дыхание родных выровнялось, осмелился пошевелиться. Тысячи иголок впились в моё тело, но боль в правой руке перекрыла их все.
С трудом выбрался из дома, боясь, что вот-вот разбужу родителей, а те меня до смерти изобьют. Наконец-то выбрался наружу, сделал несколько шагов во мраке, споткнулся…
Мохнатые лапы с длинными когтями вовремя подхватили меня, не дав упасть. Медленно опустился на колени, обнял друга, уткнулся ему в чистое, пухлое, мохнатое пузо и зарыдал.
- Ну, что ты? – тихо и участливо спросил оборотень. - Что у тебя на сей раз стряслось? Не реви, могут услышать.
Через миг меня подхватили сильные мужские руки и барсук, ставший человеком, бережно подхватил меня и понёс прочь. Чуть погодя, отойдя от деревни, он взволнованно сказал:
- Кровью пахнет. Должно быть, ты ранен, - он аккуратно опустил меня на землю.
Зажёг костёр.
В его неровном свете я обнаружил, что мой правый локоть превратился во что-то жуткое.
- Ну, ничего, мы это исправим, - ободряюще сказал Акутоо.
- А как я потом объясню, что кто-то мне умело руку обработал?
- Не сможешь соврать? – недоумённо уточнил перевоплотившийся барсук.
Честно ответил:
- Не знаю.
Миг – и молодой самурай, одетый бедно, но опрятно, превратился в низкого полного пожилого монаха с бритой головой, в неприметной чёрной одежде, истрепавшейся и запачкавшейся.
- Скажешь: «Когда я оказался в лесу, мне помог мужчина, выглядевший как странствующий буддийский монах». Как ты тут появился – не уточняй. Если скажешь всё, как я тебя научил, слово в слово, то в твоём объяснении не будет ни капли лжи.
Невольно засмеялся. Ну и хитрец же он! Вот так, сходу, придумал, как объяснить, чтобы каждое слово было истинно! Так ловко одел полуправду в словесные одежды, что она как будто полностью стала правдой. И, если я совру отчасти, то, возможно, мне будет легче говорить ложь, глядя отцу в глаза, ведь в чём-то я действительно буду прав: в лесу мне помог мужчина, выглядевший как странствующий монах! Ну, а что сей мужчина – барсучьего роду-племени… но ведь мужчина же!
Руки оборотня ловко обработали мою сломанную руку, а сам он выпалил с ходу историю о паре своих «подвигов», так пылко, с такими острыми ситуациями, то и дело заглядывая мне в глаза и уточняя моё мнение, что когда он бодро произнёс:
- Ну, вот и всё!
И я увидел мою руку, перевязанную чистой тканью и закреплённую между двух крепких тонких досок, то очень удивился.
Потом будто бы из ниоткуда появился низкий столик и пара подушек, а так же котелок с рисом и рыбой. Должно быть, он не раз облапошивал сверхъестественных существ, собирая коллекцию всевозможных волшебных штуковин.
- А кто это тебя так? – возмущённо спросил Акутоо. - За что?
Подробно рассказал ему о моей ссоре с отцом.
- В Эдо, значит, надумал отправиться… - лжемонах опёрся локтём о столик, задумчиво подложил ладонь под щёку. - Это интересно, с чего бы крестьянину так внезапно понадобилось туда? Ну, а если он всё-таки самурай, то, может быть, хочет познакомить тебя со своим вассалом или отцом. Именно тебя, своего первенца, старшего из сыновей. Если повезёт – станешь наследником самурайской семьи. Или… - оборотень так внезапно подался вперёд, ко мне, что я от испуга выронил палочки для еды и подавился. - А если ты – не его сын? Допустим, господин при осаде его замка вручил Тадаси-сан своего единственного сына и попросил во что бы то ни стало спасти его?
Возмущаюсь:
- Я родился у моей матери, уже в нашей деревне!
- Ну, может, твоя мать не жена…
- Акутоо!
- Ну, допустим, влюбилась в своего спасителя, слугу мужа, стала как бы женой слуги, детей ему родила. Женщины – существа изменчивые… - заметив, как мрачно я сжал чашку с рисом – у меня возникло труднопреодолимое желание надеть её ему на голову – оборотень поспешно добавил: - Хотя среди них есть настоящие скалы, совершенно неприступные! С какой стороны не подступись, не укуси – все зубы обломаешь!