Потрясённо застыл. Глава семьи… извиняется передо мной?
Мужчина подбежал ко мне, осторожно обхватил моё здоровое запястье крепкими пальцами, загрубелыми от тяжёлой крестьянской работы.
- Прости меня, сын! Если сможешь.
Растерянно заглянул ему в глаза, однако не нашёл в них ни капли притворства. Что-то расцвело внутри меня, нежное и тёплое. С жаром сказал:
- Не извиняйся, папа! Ты ведь ударил меня потому, что хочешь вырастить достойным человеком.
Он вздрогнул, потом растерянно сказал:
- Ещё тогда, когда ты был в животе у матери, старуха, умеющая говорить с духами, предсказала, что ты станешь сильным человеком, приносящим счастье тем, кто рядом с тобой. Когда ты родился, то был такой слабый, так медленно рос, так часто болел, что мы не поверили в её слова. Но твой друг прав: мы не заметили, какой у нас сын.
Грустно возразил:
- Если бы я был сильным, тогда помогал бы вам по хозяйству, как и полагается старшему сыну.
- У тебя сильный дух, - уверенно сказал мужчина. - И тот почтенный монах понял это раньше меня.
Отчаянно выдохнул:
- Что проку с сильного духа, если тело такое слабое?
- Поверь мне, от сильного телом, но слабого духом, нету проку, - задумчиво произнёс отец.
- В драке важнее всего сила! Разумеется, я не воин, да и никогда им не стану, но мне так хочется быть сильным, чтобы защищать дорогих мне людей, если придёт опасность!
Взгляд в пространство поверх меня. Долгое молчание. Потом улыбка неожиданно расцвела на его лице.
- Поверь мне, Юуки, иногда можно выиграть битву уже после первого взгляда в глаза противника. Это может только сильный духом: тот, кто слабее его, это поймёт и испугается. Не важно, как яростно и громко противник будет кричать, как отчаянно будет наносить удары: поединок им уже проигран.
- А если тот, у кого сильный дух, останется безоружным, а у сильного телом будет острый нож? Разве один только сильный дух сможет задержать лезвие, распарывающее плоть?
- Смерть – не самое страшное для воина, - улыбка его стала шире. - Настоящий воин каждый день думает о смерти, но не боится её. Потому что каждый день приближает его к смерти. Самое страшное – не сдержать обещания или жалко умереть, вымаливая пощаду и предавая тех, кого обязан защищать.
- Ты…
- Что?
Долго молчал, потом всё-таки признался:
- Иногда ты совсем не похож на крестьянина. И вовсе не напоминаешь торговца. Как… лезвие меча… воина.
Отец отпустил мою руку и отвернулся. Долго обдумывал ответ. И наконец повернулся ко мне и сказал нечто странное, но отчего-то не удивившее меня:
- Я соврал, что происхожу из рода торговцев, Юуки. На самом деле, я родом из славной самурайской семьи. Так получилось, - лицо его помрачнело, - что я самовольно отказался от имени и ушёл из дому. И причину ты понял правильно: я не захотел расставаться с моей любовницей, которая была не из самурайской семьи, не захотел жениться на той, которую выбрал для меня отец. И сбежал с твоей матерью.
Так, значит, я угадал?
- Когда ты, не моргнув и глазом, пересказал мне нашу историю, я очень растерялся. И страшно испугался за тебя, Юуки. В этом мире опасно много болтать, особенно, когда у тебя нет острого меча. А твои неосторожные слова и умение видеть то, что скрыто в человеческих душах, могут привести к большой беде!
Он обхватил меня за плечи, крепко их сжал:
- Запомни, сын: людям не нужна правда. Точнее, в мире немного людей, которые ценят именно её, прочие уважают только деньги и власть, если их нет, пресмыкаются перед теми, кто обладает ими или же вынуждены преклониться и унижаться, чтобы сохранить свои жизни, здоровье и семьи.
- Разве те, кому ты дорог, не простят тебя, даже если правда будет неприятной?
- Ты умеешь прощать, Юуки. Но прощать умеют не все, - лицо его окаменело от внутренней боли. - Однажды я поделился правдой с человеком, которого уважал и любил – и он отвернулся от меня, возненавидел. Раскрыл мою тайну всем. С тех пор я остерегаюсь быть слишком честным. И тебя заставят страдать, если ты будешь таким. А впрочем, может, у тебя другой путь: ты из тех, кто умеет прощать. Не скажу, что правильно прощать, но выбор ты должен сделать сам.