А Стилиан Заутца тяготился этим и в глубине души гневался на святого отца. Однажды, встретив его во дворце, Стилиан сказал: «Не так уж, отче, заботься о врагах императора, не стремись примирить его с ними; это ведь не к лицу тебе, его духовному отцу, пекущемуся о его спасении»[106]. Но Евфимий громко упрекнул Стилиана, что он нарушает христианские заповеди, превращая святую схиму в наказующий меч и давая возможность дурным людям так поступать. «Святой господь, человеколюбец, терпит твою дерзость, но когда-нибудь воздаст». Так сказав, он оставил его и ушел.
Когда все было выполнено по желанию отца, а лучше сказать совершилось по воле божьей, когда устройство храма было завершено и окончились строительные работы, император, благорасположенный к отцу, настоятельно заявил ему, что нужно совершить торжественный вход во храм. А тот ответил ему: «Да будет известно твоей царственности, что праздник обновления[107] по обычаю справляется в этом храме 6 мая, как мы узнали от местных людей. Поэтому, как только придет этот день, мы будем праздновать обновление, двинемся отсюда с литанией[108] и пойдем к церкви. Конечно, и твоя могущественная царственность, и почтенный патриарх будут присутствовать и участвовать в перенесении божьего престола — в меру своих сил». Добрейший царь, согласившись все сделать по его желанию, отправился к новому Псамафийскому монастырю, чтобы все узнать и осмотреть. Одобрив труды и исправив упущения, он вернулся во дворец.
Наступил месяц май, и отец собственноручным посланием уведомил императора о празднике обновления. С вечера призвав всех близко живущих монахов из богородичного монастыря Пиги и из Аврамиева монастыря[109], он провел ночь без сна во всенощных молитвах и славословиях, не прекращая песнопений до рассвета; с «неудержимо льющимися слезами призывая посредником мученика Феодора, молил он всемилостивого бога устроить и сохранить невредимым от врагов вновь учрежденный монастырь. Когда появились императорские факельщики, все с литанией двинулись в путь; впереди несли крест[110], и святое Евангелие указывало им прямые пути; с пением гимнов все пришли во вновь устроенный Псамафийский монастырь и вступили в святой храм Бессребреников. Можно было видеть самодержца[111], вышедшего им навстречу и роняющего на землю слезы радости, ибо он, бодрствуя, ожидал их прихода, призвав избранных студийских монахов и славя бога; был вместе с ним и Стефан, святейший патриарх, хотя и юный возрастом, но совершенный разумом, богобоязненный и добродетельный.
Глава 6 О ПРАЗДНИКЕ ОБНОВЛЕНИЯ МОНАСТЫРЯ И ЦАРСКИХ ПОДАРКАХ ДЛЯ НЕГО
Когда таким образом закончилось освящение божьего храма и все священнодействия, отец не пожелал выйти из храма и разделить трапезу с императором и сказал, что он не покинет храм до истечения сорокадневного срока. Так он и поступил. А император, всем чрезвычайно довольный, удалился во дворец, получив напутственное благословение отца. Почтенный патриарх Стефан участвовал в празднествах три дня в храме вместе с Евфимием и затем[112] простившись с ним, удалился. О тех испытаниях, которые блаженнейший отец наш Евфимий перенес в эти дни, никому не под силу ни рассказать, ни написать[113]. Не употребляя не только вина или масла, но даже фруктов и овощей, довольствовался он едва ли не одними только антидорами[114], которые ежедневно посылал ему иерей, и водою дважды в неделю. На бок он даже и не ложился[115].
Когда же настал сороковой день и окончилась заутреня, он, прежде чем завершить обычную молитву, начал плакать и во всеуслышание говорить, и слова, шедшие из глубины души, выдавали великое умиление: «Благодарю тебя, милосердный господи, щедрый податель благих даров, состраждушдй и сострадающий! Кто я такой, недостойный и ничтожнейший среди всех людей, что так обильно изливаешь ты на мое смирение и недостойность твое безмерное милосердие? Умерь поток твоих неисчислимых даяний, удержи безмерные дары! Пусть остановится и не преступит меры щедрое обилие твоего милосердия. Оставь долю благодеяний и для будущей моей жизни. От прегрешений, которые тебе ведомы, спаси меня — не по делам моим, но по милосердию твоему. Эту вновь отстроенную ограду духовных овец твоих укрепи, сохрани неколебимой, сбереги прочной. Пусть не проникнет алчущий крови зверь к этому малому стаду твоему, но будет отражен могучей десницей твоей, дабы оно сохранялось невредимым и, следуя заветам моего ничтожества, имело опору в твоей всемогущей помощи...»
106
Συτηριαимеет двоякое значение: безопасность (так понимает его Заутца) и спасение (духовное; Р. Karlin-Hayter,
107
Εγκαινια Празднество в память освящения храма. Об обряде этого празднества см.: Ф. Красносельцев,
109
Р. Жанен (R. Janin,
О близости Псамафийского монастыря к церкви св. Эмилиана свидетельствует также похвальное слово Арефы Евфимию (А. Пападопуло-Керамевс,
111
А. Пападопуло-Керамевс
113
В этом месте, очевидно, сказывается влияние агиографической традиции; авторы житий постоянно подчеркивали, что святые ограничивают себя в пище. Так, св. Власий не ел хлеба и не пил вина (AASS, Novembris IV, р. 664 А); Михаил Синкелл питался одними овощами без соли [Ф. И. Шмит,
114
Антидор (ευλογια) — остатки просфоры, из которой вырезались частички для евхаристических даров. Антидоры раздавались верующим в конце литургии как пережиток "трапез любви" в древнехристианских общинах.