— Я понимаю, — вздохнул де Локк, — но почему ты отказываешься взять с собой моих солдат?
— Я уже говорил, что не хочу ослаблять твой и без того достаточно потрепанный гарнизон. — Эмри также плюнул на условности. — Ты сам мне не раз повторял — нежить и демоны вполне могут вернуться. И довольно. — Эмри вскочил в седло. — Я уезжаю. Да прибудет с тобой удача, де Локк.
— И с тобой, д'Абиссел.
— Господь да охранит вас, — добавил молчавший до того отец Вольфганг.
Сразу по возвращении мы поведали свою историю графу и клирику. Послушав ее, святой отец стал необычно молчалив и не произнес за прошедшие три дня и десятка слов. Он, по всей видимости, ушел в себя и предавался думам о Господе, людях и тому безобразию, что творится вокруг. Я бы тоже не прочь предаться думам, но моя стихия — действие, тем более что обстановка навязывала нам сумасшедший ритм. Вот только мы лежали в госпитале, так знакомом мне по недавнему визиту, затянувшемуся на несколько недель, а теперь уже мчимся с утра пораньше на юг, к столице королевства Нейстрия Эпиналю.
На колене он простоял не очень долго, значит, Повелитель не слишком сердит на него за провал под Бриолем. Он позволил Ганелону подняться всего через полчаса после приглашения в зал и сразу обратился к нему:
— Не считай, что я простил тебе и забыл неудачу, — произнес он. — Большинство Темных Паладинов расстались бы со своими жалкими жизнями за куда меньшие провинности. Ты — умней их, поэтому еще жив. В сложившейся ситуации я не могу разбрасываться подчиненными такого ранга как ты.
— Что же случилось? — осмелился задать вопрос Ганелон.
— Я намерен разыграть одну карту, — ответил Повелитель, — но для этого мне понадобится помощь одного давнего друга и союзника. Это Астарот, прозванный Палачом Легионов, давным-давно он был заточен в соляную темницу, находящуюся где-то в нынешних Феррианских горах. С тех пор его сторожит целый клан гномов, называющих себя Хранители. Они ни с кем не торгуют и живут за счет остальных кланов, занимаясь лишь постоянными тренировками и славятся в гномьем сообществе как лучшие воины, не смотря на то, что никогда не покидают крепостей в окрестностях соляной темницы.
— Почему соляной? — удивился Ганелон. — В Феррианах найдется материал и попрочнее.
— Это верно, но соль сковывает Астарота лучше всяких оков — они лишает его всех сил, делая не меньше чем обычными человеком, у которого не хватит силы, чтобы разбить ее. К тому же, она слишком тесна для него, почти не давая шевелиться. Я переправлю тебя в окрестности темницы вместе с сильным отрядом через новую Купель. К слову, я защитил ее от влияния извне, так что повторения того, что произошло под Бриолем можешь не опасаться. Отряд твой будет силен, но не очень велик, так что основная твоя сила в скорости. Сам понимаешь, против всех горных кланов Феррианских гор тебе не продержаться и нескольких часов.
— Когда мне собирать войска?
— Прямо сейчас. Купель готова.
Ганелон кивнул и вышел, не скрывая своего облегчения.
До Эпиналя мы, как не странно, добрались без каких-либо приключений, правда то, что мы увидели по прибытии в столицу Нейстрии весьма неприятно поразило нас. За все несколько моих визитов в этот город я запомнил его веселым и полным вина, теперь же он был мрачен и на лицах всех его обитателей были написаны самые недобрые чувства в адрес тех, кому не посчастливилось попасться им на пути. Нам уступали дорогу, бросая тяжелые взгляды исподлобья, не было обычного любопытства, испытываемого при появлении рыцарей да еще и под императорским штандартом.
Тоже самое творилось и в королевском дворце. Нас изволил принять сенешаль замка герцог де Курвуазье, сославшись на болезнь короля Шарля. Это был высокий красивый человек с истинно дворянскими чертами лица, одевающийся по последней моде. Его казалось несколько не затронуло общее настроение, царящее в городе, да и во всей стране. На приеме присутствовали только граф Эмри и я, остальных разместили в гостевых покоях дворца и его казарме, в соответствии с положением в обществе.
— Давно мы были лишены столь изысканных яств, — произнес граф, поднимая бокал с вином в тосте за хозяина, который можно было и не произносить.
Тут я не мог поспорить с командиром. С самого Аахена я не ел подобных блюд, так что в первое время полностью отдался греху чревоугодия, лишь следя за беседой и никак не принимая в ней участия. Да и послушать было что.
— Обстановка в городе, действительно, мрачна, — не стал отрицать герцог, — а все эта ведьма. Гретхен Черная. Ее фанатики наводнили страну, но ни стража, ни баалоборцы ничего не могут поделать с ними. Вернее, отдельных фанатиков и их общины мы вылавливаем и уничтожаем без сожаления, однако ни разу не удалось добраться до самой ведьмы. Она ускользает от нас, как песок сквозь пальцы. Это невыносимо.